Срок истекает на рассвете. Черные цветы Френсиса. Цивилизованные джунгли. Актеры-любители. Утром, в день святого Патрика. Десять нитей. «Шутка»

— Гай видел, как вы меня поцеловали в ту ночь. Он позаботился о том, чтобы Гарри это стало известно. Гарри не в первый раз слышал о подобном. Но в прошлом он никогда не говорил об этом со мной — полагаю, его это мало трогало. На этот раз он устроил мне сцену. Сказал, что я должна была, по крайней мере, щадить чувства ребенка. А Хьюберт случайно услышал этот разговор.

— Воображаю, что это была за сцена, если мальчик сделал вывод, что отец собирается убить меня.

— Тогда он этого не подумал. Но после генеральной репетиции, когда убили Гая, у нас была еще одна ссора, после которой Гарри ушел из дома рассерженный. Он гулял на берегу, но вернулся и лег в постель до того, как в вас стреляли. Но только Хьюберт уже спал, когда он вернулся. Когда же Хьюберт услышал, что кто-то стрелял в вас, и когда вы с шерифом вчера явились к нам, он решил, что стрелял в вас его отец. Хьюберт всегда был странным ребенком — слишком много времени проводил в одиночестве, много читал и сочинял всякие фантастические истории о себе и о своей семье.

Она подняла лицо. Оно смягчилось, было печальным.

— Может быть, он хотел верить, что его отец настолько дорожит семьей… мною, чтобы ради нас пойти на убийство.

Все это было вполне возможным и в равной степени — сомнительным. Мы посмотрели друг на друга, и она продолжала:

— Я случайно услышала, как Хьюберт разговаривал с вами по телефону. Я понимала, что вы узнаете его голос и подумаете, что он пытается защитить своего отца. Он действительно хотел это сделать. Но только стрелял в вас не его отец.

Дорис встала и подошла к окну.

— Вероятно, в моих устах это звучит глупо — я знаю, какой была женой и матерью, но у меня для этого есть оправдание. У себя дома, на Севере, я служила секретаршей у Гарри и была помолвлена с одним из его служащих. Но так как я была хороша собой, Гарри захотел на мне жениться. Он купил меня, как купил бы автомобиль. Он никогда не любил меня. Просто ему захотелось сделать новое приобретение. И я полагаю, что он получил по деньгам — товар. Но ребенок… Пусть хоть он не расплачивается… — она повернулась ко мне. — Я понимаю, что после звонка Хьюберта вы сообщите шерифу и тот явится к нам… — после небольшой паузы она продолжала: — Я не хочу, чтобы они страдали, Поль. Гарри по-своему неплохо относился ко мне. А ребенок… — она подошла совсем близко. — Я не хочу, чтобы вы сообщали шерифу об этом телефонном разговоре. Вы сделаете это для меня, Поль?

— Дорис, когда Гарри вернулся с прогулки в ту ночь, — вместо ответа спросил я, — вы уверены, что Хьюберт был дома, в постели? Вы заходили к нему в комнату?

В ее глазах появился страх. Рот полуоткрылся. В эту минуту зазвонил телефон. Дорис схватила меня за руку.

— Если это шериф, умоляю, ничего не говорите о звонке Хьюберта.

Я стоял и смотрел на нее, а телефон звонил. Я хотел разрешить эту загадку, но как? Я не сыщик. И — даже не герой. Надо все рассказать шерифу и ждать, пока он поймает преступника. Но телефон продолжал звонить, и я снял трубку, все еще не зная, что сказать.

Раздался голос шерифа:

— У вас все в порядке, Данкен?

— Абсолютно.

— Будьте осторожны. Только что кто-то пытался застрелить Фрэнка Лесли. Стреляли из автомобиля — так же, как и в вас.

Я замер у телефона.

— У вас есть какие-нибудь подозрения?

— Во всяком случае, это не ваш друг Гарри Болтон. Он находился в доме у Лесли, когда это произошло. Пуля чуть не попала в него самого…

Обе пули — и та, которой стреляли в меня, и та, которой стреляли в Лесли, — были выпущены из одного револьвера. Шериф к утру все это выяснил.

— Итак, за вами обоими охотится одно и то же лицо, — сказал он.

Мы вчетвером — шериф, Гарри, Фрэнк и я — сидели в гостиной у Фрэнка. Это была красивая комната с большим окном, выходящим на залив, и меньшими окнами — на улицу. На стенах висели картины — большей частью французских импрессионистов — все подлинники. Одна стена была сплошь уставлена книгами. Кроме того, комнату заполняло огромное количество фарфоровых безделушек — изящных и хрупких. Казалось, они могли принадлежать только старой деве. Красивая комната, но из-за того, что в ней недавно произошло, она была наполнена призраками.

Специально для меня шериф попросил Фрэнка пересказать все, что случилось накануне. Фрэнк и Гарри обычно подбирали репертуар для нашего театра. По просьбе Гранта они собрались для выбора очередной пьесы. Примерно в половине десятого вечера Гарри пришел к Фрэнку, они сидели и разговаривали — Фрэнк лицом к боковым окнам, Гарри — спиной к ним. Вдруг Фрэнк увидел на улице свет автомобильных фар. Он не придал этому никакого значения, наклонился вперед, чтобы предложить Гарри сигареты, и в этот момент в окно влетела пуля. Она прошла на волосок от головы Гарри и ударилась в спинку кресла, в котором сидел Фрэнк.

— Если бы я как раз в это мгновение не наклонился вперед, пуля попала бы мне в сердце, — сказал Фрэнк. В нем не осталось ничего от завзятого шутника — страх высосал из него все его каламбуры. Однако Фрэнк не знал ни одного человека, который мог бы желать его смерти.