Срок истекает на рассвете. Черные цветы Френсиса. Цивилизованные джунгли. Актеры-любители. Утром, в день святого Патрика. Десять нитей. «Шутка»

— Не надо разыгрывать из себя такую невинность, Поль. Мы не женаты, — затем, после небольшой паузы: — Гай Каннингхэм, кажется, видел, как вы целовали Дорис однажды ночью, когда Гарри не было в городе. Очевидно, я узнала об этом последней.

— Это Кит сообщил вам?

— Не важно, кто мне сообщил.

— Конечно, Кит.

Я чуть было не рассказал Пэгги, что несколько раз встречал самого Кита с Дорис; правда, ничего плохого я не видел, но если хотеть делать из всего выводы… Затем подумал, что вряд ли сейчас подходящий момент бросать в кого-нибудь грязью, и просто добавил:

— Конечно, Гай постарался, чтобы Гарри стала известна эта история?

— Не знаю. Возможно.

— Да…

Внизу, на пляже, кто-то кормил чаек. Они кружились и пронзительно кричали, хватая на лету пищу, которую им бросали в воздух. Кейти перестала копать песок и наблюдала.

— Пэгги, — сказал я. — Я поцеловал Дорис один единственный раз у ее парадной двери. Я даже не входил к ней в дом.

— Почему?

Это был типично женский вопрос. Но мне не хотелось на него отвечать.

— Она не пригласила меня, — ответил я.

Пэгги подняла удивленно брови. Но через мгновение она опустила их. Ее лицо было очень серьезным.

— Вчера ночью мне пришлось подняться к Кейти. Я не знаю, в котором часу, но было поздно. Гарри Болтон прогуливался по пляжу, — Пэгги остановилась в нерешительности. — Разумеется, это вовсе ни о чем не говорит…

Да, это ни о чем не говорит, но есть хоть за что зацепиться. До сих пор не было ничего, кроме подозрений и страха.

— Позвоню шерифу, — сказал я.

Я так торопился, что даже не рассказал Пэгги о мистере Вильямсе и о несостоявшейся сделке. Выйдя от нее, я сел в машину и отправился в контору. И вот тут-то я обнаружил, что кто-то едет за мной следом. Я вспомнил, что эту самую машину уже видел сегодня у своей конторы и только что недалеко от домика Пэгги. Машина следовала за мной по дороге вдоль берега. Я остановился перед своей конторой. Вторая машина проехала мимо и остановилась в полуквартале от моей.

Я вошел в контору и позвонил шерифу.

— Послушайте, — сказал я, — кто-то преследует меня.

— Это должен быть мой помощник Фернандец.

— О!.. — сознание, что меня охраняют, было утешительно, но тот факт, что я нуждаюсь в этом, приводил в отчаяние.

— Вы думали о создавшейся ситуации? — спросил шериф.

— Только об этом и думаю.

— Сейчас приеду.

Я повесил трубку. Посмотрел через окно на полицейскую машину, освещенную ярким нежарким февральским солнцем. Машина стояла перед гастрономическим магазином, и публика входила и выходила из него. Вот вышел Грант с пакетом. Задержав на мгновение взгляд на полицейском, он сел в свою машину и уехал. Вот вышел маленький Хьюберт Болтон, грызя шоколадку. Несколько минут он стоял на тротуаре, переводя взгляд с моей конторы на полицейскую машину и обратно. Когда он поворачивал голову, солнечные блики вспыхивали на стеклах его очков. Покончив с шоколадкой, он перешел улицу и завел беседу с помощником шерифа.

Поджидая шерифа, я сидел в кресле и старался собраться с мыслями. Одновременно я продолжал наблюдать за идущей по улице публикой, стараясь ответить себе на вопрос: чем я их обидел и кто из них покушается на мою жизнь. Я боролся с желанием вскочить, запереть контору, удрать с острова и переждать где-нибудь, пока все не уляжется. Но я не мог этого сделать — гордость не позволяла мне бежать. А нервозность не давала мне усидеть спокойно на одном месте. Я встал, вышел на улицу и подошел к тому месту, где Хьюберт разговаривал с полицейским.

— Хелло! — сказал я. — Разве ты не должен быть в школе?

Из-за стекол смотрели на меня близорукие, тусклые, недружелюбные глаза Хьюберта. На секунду они встретились с моими, затем он отвел взгляд в сторону.

— У меня болела голова.

— Но теперь головная боль уже, вероятно, прошла, — сказал полицейский.

Мальчик ничего не ответил, а я, желая показать свое дружеское расположение, спросил:

— Часто у тебя болит голова?

Я думал, что он и мне ничего не ответит, но он сказал:

— Иногда голова болит так, что я почти ничего не вижу. И врачи не знают, отчего это.

— Это плохо, — сказал я.

— Это хороший повод, чтобы не ходить в школу, — заметил полицейский.

Хьюберт посмотрел на него.

— У меня очень высокие оценки, и мне вовсе не надо ходить каждый день в школу, чтобы не отстать от других.

После этих слов Хьюберт повернулся и ушел.

Мне пришлось, однако, еще раз повидать его в это утро. Пришел шериф, и я поделился с ним результатами своих размышлений о Ките, Гранте, Гарри Болтоне. Я пытался быть объективным, излагать только факты и все время чувствовал, что все это вместе взятое не стоит выеденного яйца. Смешно предполагать, что из-за этой чепухи можно покушаться на человеческую жизнь. Когда я закончил, шериф покачал головой.

— Это все?

— Это все, о чем я мог вспомнить.

— Не много, — он закурил трубку. — Эта миссис Шервин… она уверена, что видела именно Болтона вчера на берегу?

— Да.

— Что ж, поговорим с ним.