Сшитое сердце

Но падает не крошка. Бог рушится целиком. Священник Его упустил. Рука совершавшего богослужение на мгновение сбилась с пути и коснулась приоткрытых губ Анхелы. Та вздрогнула под лаской, и Бог упал навзничь. Но глаза священника были прикованы к грубому лицу молодой женщины, и прихожане, которых крик мальчика из хора отвлек от молитвы, заметили похотливый взгляд священника. На несколько секунд суровая маска упала с его лица, как в театре, и все увидели влюбленного мужчину, облаченного в лохмотья божественного.

После службы языки развязались, люди болтают, перешептываются, насмехаются. Она даже не красива! Ханжи возмущены. Отец Андре смотрел на эту женщину совершенно непристойным образом!

Не лучше ли ходить к мессе в другом приходе, чтобы не видеть этого святотатца? Анхела с трудом прокладывает себе дорогу среди плотной злословящей толпы, не желающей ее пропускать. Потому что приговор вынесен: голос у этой девицы дьявольский!

Однако назавтра те же кумушки-заговорщицы теснятся перед исповедальней отца Андре. Его предполагаемое вожделение вызывает у них удивительные признания. Прежде о запретной любви умалчивали из страха перед осуждением святого человека, теперь же о ней рассказывают во всех подробностях. Женщины, исповедуясь, без утайки выкладывают все о своих похождениях. Старухи с восхищением вспоминают былые измены, давние желания и без ложной стыдливости вытаскивают из памяти ласки. Жаркие ладони прогуливаются по сморщенной коже, по дряблым животам. Несколько молоденьких девушек нашептывают ему на ушко про свои любовные утехи в красной пустыне, другие даже пользуются случаем и строят ему глазки из-за деревянных прутьев. За словами он иногда различает руки, играющие в провалах тени. Он слышит дыхание по ту сторону решетки. Видит, как воздух, входящий в приоткрытые рты и выходящий из них, пробегает по сочным влажным губам. Чувствует дурманящий аромат тел, который решетка уже не сдерживает…

В их рассказах нет и следа раскаяния. Они описывают прикосновения, чтобы воскресить их во тьме маленькой исповедальни, чтобы не позабыть вкус запретной любви.

Перепуганный отец Андре обнаруживает у своей благонравной паствы целую любовную сеть, паутину желания, в которую он влип. Он молится, но тщетно, молитва его иссушена, и даже стеклянные мадонны ему улыбаются.

– Ты должна скрыться за болью, – сухо требует священник. – Как ты смеешь вылезать вперед? То, что ты несешь в себе, больше тебя. Сумеешь ли ты когда-нибудь перестать думать о своем злосчастном голосишке? Сумеешь ли забыть о себе?

– Позвольте мне повторить еще раз.

– Не сегодня. Ты уже наскучила нам своим воркованием. Я тебе сто раз говорил – линия, ищи линию.

В следующую субботу, готовясь к богослужению, отец Андре перехватывает томные взгляды собравшихся в его церкви прихожан, разгадывает жесты. Он теряется среди этих взглядов, а недавно обретенное знание сердечных тайн его тяготит.

Внезапно голос Анхелы раскалывает свод надвое, и в центральный проход медленно вступает солнце.

Клару во втором подвенечном платье – роскошном, усыпанном серебряными и перламутровыми блестками – ведет к алтарю Хуан, муж Аниты, у которого живот теперь выпирает из неизменного парадного костюма. Затем появляется М. Д. Такой же белый, как его юная невеста, он приближается один под пение Анхелы.

Глядя на Клару, отец Андре ищет источник света, что обрисовывает ее силуэт. Но, не найдя, сдается и примиряется со своими странными видениями, не доискиваясь причин. Его церковь полна влюбленных, солнце явилось, чтобы обвенчаться со старым извращенцем, а самый прекрасный голос на свете, созревший в гортани непривлекательной женщины, терзает его чувства. Что ж, да будет так, если такова Его воля!

Анхела не подходит к причастию, он ждет ее, тщетно высматривает в долгой череде серьезных лиц, приближающихся к алтарю. Ему недостает близости ее губ! Почему она отвергает Тело Христово? Какой грех укрывает?

– Мир Господа нашего да будет всегда с вами.

– И со духом твоим.

– Идите с миром!

Кто бы ее заметил, если бы она не пела? Но она поет! Не соблазн ли она? За этим голосом кроется тело женщины, трепещущее, когда ей удается сделать в точности то, чего он от нее добивается. Они едины в музыке. Он требует, она повинуется. Но кто в конечном счете дергает за ниточки?

Со временем он научился противиться женской красоте. Но настолько заурядного лица он не остерегался. Может, голос у нее и впрямь дьявольский, как говорят его прихожанки?

Ходят слухи, будто мать ее была ведьмой и будто весь их род проклят. Они лишены души! Если в этом замешан дьявол, он его учует!

– Нет, это не годится! Ты бездарь, ты неспособна спеть радость! – бушует священник. – Эта радость гимна тебе не дается. Твой душевный регистр слишком узок.

– Отдайте этот гимн кому-нибудь другому! Я больше не могу!

– Хватит уже строить из себя мученицу! И повтори все сначала еще раз.