СССР: от сталинского восстановления к горбачевской перестройке. Вторая половина 1940-х – первая половина 1980-х гг.

Никто из претендентов на пост Генсека не имел такой опоры среди партийной номенклатуры как Горбачев. В частности, В. В. Гришин отмечает, что Лигачев расставил «около 70 процентов своих людей, которые готовы были… обеспечить арифметическое большинство при голосовании на пленумах ЦК по любому вопросу» [1702].

Из вышеизложенного следует, что к моменту смерти Черненко сторонники Горбачева в высокой степени были уже мобилизованы, в то время как его противники оказались застигнутыми врасплох. Противники Горбачева, коих в Политбюро было немало, а среди них современники называют Тихонова, Щербицкого, Кунаева, Гришина, Романова, не имели заранее согласованной кандидатуры, поскольку некоторые из названных деятелей (Тихонов, Гришин, Романов) сами примеривали на себя «шапку Мономаха».

Ночное заседание Политбюро 10 марта 1985 года

Восстановить подлинное содержание ночного заседания Политбюро 10 марта 1985 года не представляется возможным по причине отсутствия протокола заседания. Поэтому то, что произошло на этом историческом заседании, можно получить, опираясь только на воспоминания его участников.

Около 22 часов ночи в Кремле стали собираться члены и кандидаты в члены Политбюро и секретари ЦК. Это заседание было значительно важнее того, которое состоялось на следующий день — 11 марта, поскольку именно на ночном заседании фактически определилась кандидатура будущего Генсека. У Горбачева еще до начала этого заседания (10 марта) состоялась встреча «с глазу на глаз» с А. А. Громыко. По словам самого Горбачева, договорились, «что мы сейчас должны взаимодействовать»[1703]. Это означало только одно: Громыко лично заверил Горбачева в полной его поддержке, то есть началась реальная реализация прежних закулисных договоренностей.

«Когда я приехал, в небольшой комнате перед залом заседаний Политбюро, там уже толкались взволнованные секретари… — вспоминает Н. И. Рыжков. — Помню, кто-то спросил неуверенно: не слишком ли быстро собираемся, может, стоит хотя бы из приличия выждать денек? А кто-то ответил: нельзя терять ни минуты, надо такие вопросы решать с ходу, промедление смерти подобно» [1704].

Пока собирались кандидаты в члены Политбюро и секретари ЦК, в Ореховой комнате заседали члены Политбюро. О содержании этого заседания мы также не знаем из-за отсутствия протокола и кроме того, даже в мемуарных источниках об этом ничего не содержится. «Вскоре, — пишет Е. К. Лигачев, — из Ореховой комнаты вышли члены Политбюро, заняли свои места, и тут сразу же воочию обнаружилась вся сложность и запутанность ситуации. Горбачев, который последние месяцы проводил заседания ПБ, хотя и сел за стол председательствующего, однако не по центру, а как-то сбоку»[1705].

В начале заседания Чазов сделал сообщение о смерти Черненко. После этого стали обсуждать вопрос о создании похоронной комиссии, и кто должен ее возглавить. «Горбачев, как бы советуясь, сказал:

— Ну, если мы комиссию утвердили, надо бы избрать и председателя…

В зале заседаний Политбюро вдруг нависла тишина, — вспоминает Лигачев, — сейчас мне трудно вспомнить, сколько времени длилась та явно нервная и ненормальная пауза, но мне она показалась бесконечной. Вопрос, поставленный Горбачевым, в некотором смысле был ключевым. Все понимали, что избрание председателя похоронной комиссии — это как бы первый и весьма недвусмысленный шаг к избранию генерального секретаря ЦК КПСС»[1706].

Неожиданно для присутствующих, В. В. Гришин предложил назначить главой похоронной комиссии Горбачева. «А почему медлим с председателем? Все ясно. Давайте Михаила Сергеевича»[1707]. Предложение Гришина означало, что он выходит из борьбы и не рассматривает себя в качестве возможного претендента на пост Генсека.

Позднее возникнет немало различных суждений, будто бы на этом заседании Политбюро произошло столкновение, и голосование не выявило победителя и т. д.[1708]