СССР: от сталинского восстановления к горбачевской перестройке. Вторая половина 1940-х – первая половина 1980-х гг.

— Все произошло мгновенно, неожиданно, — вспоминает Лигачев, — Я даже не помню, просил ли он слова или не просил… Все сидели, а он стоял! Значит — первое слово — за ним. Первое предложение о кандидатуре генсека внесет именно он»[1719].

Тот, кто выступает первым, оказывается в выигрышном положении, ибо второму выступающему, если он не согласится с предыдущим оратором, нужно выдвигать уже альтернативную кандидатуру, а это может означать политический раскол. Развития событий в таком направлении никто не хотел допускать, так как единство рядов в Политбюро всегда рассматривалось как важнейший фактор политической стабильности в партии и стране. Кроме того, сложившаяся за многие десятилетия историческая традиция в КПСС была такова, что Генсек всегда избирался только из одной кандидатуры. Поэтому тот, кого назовет Громыко, он и будет избран генсеком.

«Не исключаю, что именно выступление Громыко и предрешило предельно спокойный ход заседания: никто из стариков даже слова против не сказал» [1720]. Кроме того, члены Политбюро знали, что никто из них не обладает такой поддержкой среди партийных лидеров обкомов и крайкомов как Горбачев. Лигачев позднее признавался в том, что сколотил группу из 15–20 секретарей обкомов, готовую выступить на Пленуме в случае, если Политбюро не поддержит Горбачева[1721].

Достоверность действий Лигачева подтверждает также и Горбачев. «Несколько групп первых секретарей обкомов посетили меня. Призвали занять, — пишет он, — твердую позицию и взять на себя обязанности генсека. Одна из таких групп заявила, что у них сложилось организационное ядро и они не намерены больше позволять Политбюро решать подобного рода вопросы без учета их мнения»[1722]. Из этих признаний видно, что в резерве они держали «засадный полк», который в случае неблагоприятного для Горбачева исхода рассмотрения вопроса на Политбюро, должен был переломить ситуацию на Пленуме ЦК. Но прибегать к этому варианту не потребовалось.

В заранее подготовленной речи Громыко начал уверенно говорить: «Скажу прямо. Когда думаешь о кандидатуре на пост генерального секретаря ЦК КПСС, то конечно, думаешь о Михаиле Сергеевиче Горбачеве. Это был бы, на мой взгляд, абсолютно правильный выбор. Все мы Михаила Сергеевича хорошо знаем. Семь лет мы работаем вместе. Я помню, как Л. И. Брежнев интересовался моим мнением и мнением других товарищей, когда речь шла о переводе М. С. Горбачева на работу в Москву. Я не сомневаюсь, что все мы тогда правильно поддержали это предложение»[1723]. Громыко упреждающе напомнил ветеранам Политбюро, что Горбачев был поддержан еще самим Брежневым, а всем присутствующим то, что пост генсека может идентифицироваться только с именем Горбачева.

Характеризуя кандидата в Генсеки, он отметил его «неукротимую энергию», «умение налаживать отношения с людьми» и «большой опыт партийной работы». Затем оратор заявил: «Когда заглядываешь в будущее, а я не скрою, что многим из нас уже трудно туда заглядывать, мы должны ясно ощущать перспективу. А она состоит в том, что мы не имеем права допустить никакого нарушения нашего единства. Мы не имеем права дать миру заметить хоть какую-либо щель в наших отношениях…» «А всякого рода спекуляций, — продолжил Громыко, — по этому вопросу за рубежом предостаточно. А это значит, что все мы должны действовать сплоченно, едино…» [1724].