СССР: от сталинского восстановления к горбачевской перестройке. Вторая половина 1940-х – первая половина 1980-х гг.

Некоторые основания для подобных толкований дал Е. К. Лигачев, заявивший на XIX Всесоюзной партийной конференции (28 июня-1 июля 1988 г.): «Надо сказать всю правду. Это были тревожные дни. Могли быть абсолютно другие решения. Была такая реальная опасность. Хочу вам сказать, что благодаря твердой позиции членов Политбюро товарищей Чебрикова, Соломенцева, Громыко, и большой группы первых секретарей обкомов на мартовском Пленуме ЦК было принято единственно правильное решение»[1709].

Оппонентом Лигачева выступает другой участник этих событий Н. И. Рыжков, опубликовавший в 1995 году свои мемуары. «А я и сейчас абсолютно убежден: никаких других решений и быть не могло, никакой реальной опасности не существовало!..Победа Горбачева не была спонтанной. Нет, это была четко подготовленная акция, которая имела две мощные опоры. Во-первых, уже весьма значительное влияние новых партийных кадров в краях и областях. Достаточно сказать, что, начиная с 83-го года в течение нескольких лет было заменено около 90 % секретарей обкомов и ЦК компартий союзных республик… Во-вторых, вера в ожидаемые экономические реформы, понимание необходимости перехода к современному хозяйственному мышлению…»[1710].

Все же надо отметить, что определенные нераскрытые тайны ночного заседания Политбюро действительно сохраняются. В частности, после избрания председателя похоронной комиссии, Горбачев предложил назначить Пленум ЦК на следующий день. По мнению Лигачева, хотя и с этим согласились, но не без возражений. «Кто-то подал реплику: — Стоит ли торопиться?»[1711]. В. А. Печенев пишет об «острой перебранке», имевшей место на ночном заседании Политбюро[1712]. Близкий тогда к Горбачеву В. И. Болдин утверждает, что вечером 10 марта, Гришин предложил Михаила Сергеевича на пост генсека, но его «предложение повисло в воздухе. Его никто не поддержал». Тогда М. С. Горбачев и заявил: «Давайте решим вопрос завтра»[1713]. «Назначили Пленум на 17 часов следующего дня»[1714].

Разное объяснение происходивших событий могло иметь место еще и потому, что существует два опубликованных протокола о заседании Политбюро 11 марта. Первый опубликован в 1993 году[1715], а второй — в 2003 году[1716]. Между ними существуют различия. В публикации 2003 года отсутствует запись выступления Е. И. Чазова с информацией о смерти Черненко, решение о созыве Пленума и решение обнародовать сообщение о смерти К. У. Черненко 11 марта по радио и телевидению и 12 марта в печати. Историк А. В. Островский считает, что «публикацией 1993 г. была сделана попытка скрыть тот факт, что между смертью К. У. Черненко и открытием Пленума ЦК КПСС Политбюро собиралось дважды. Такого не было ни после смерти И. В. Сталина, ни после смерти Л. И. Брежнева, ни после смерти Ю. В. Андропова»[1717].

На ночном заседании Политбюро произошла проба сил. Оно показало, что борьбы за власть на следующем расширенном заседании не будет. Ввиду того, что четыре члена Политбюро в его работе не принимали участие из-за их отсутствия в Москве — В. В. Щербицкий, Д. М. Кунаев, В. И. Воротников и Г. В. Романов, то новое заседание было назначено на следующий день, в понедельник, 11 марта, перед Пленумом ЦК КПСС. На заседании принимали участие все члены и кандидаты в члены Политбюро (кроме Щербицкого), секретари ЦК[1718].

Участник этого события Лигачев вспоминает: «Опять Горбачев сел в торцовой части стола заседаний, но не по центру, а сдвинувшись в сторону от места председательствующего. Он понимал, что сейчас разговор пойдет именно о нем, и именно ему предстояло этот разговор начать.

После небольшой паузы Михаил Сергеевич сказал:

— Теперь нам предстоит решить вопрос о генеральном секретаре. В пять часов назначен Пленум, в течение двух часов мы должны рассмотреть этот вопрос.

И тут поднялся со своего места Громыко.