Стая

Я понимаю, что означают ее слова, но ни разу не испытывала на собственной шкуре реальную действительность этого утверждения.

– Не все так просто, – неубедительно пытаюсь я защититься.

– Вивика, он посадил работать собственную дочь на конвейер, в это пекло, – защищает меня женщина, хотя читающееся в ее глазах обвинение не вяжется с тоном. – Вряд ли его волнует ее мнение.

– Она абсолютно права, – наконец огрызаюсь я и выпрямляюсь в полный рост, чтобы помериться с ней силами. – Да он его и не спрашивал. Я не имею ничего общего с политикой компании…

– Это не политика. Это воровство!

Обозревая помещение и увидев, что теперь все смотрят на меня, я замечаю то, что они не произносят вслух. Люди, которые раньше опускали головы, когда я проходила мимо, теперь смотрят на меня с тем же выражением, что у Вивики. Их неприкрытая враждебность выбивает из меня весь боевой задор. Может, они относились ко мне так с самого начала, но я не замечала, потому что витала в облаках.

– Я здесь просто работаю, потому что… ну… потому что…

– Ты шпионишь за нами? – Вивика принимает боевую стойку, уперев руки в бока. Мне ни за что не выстоять в этой битве.

– Нет, – искренне выпаливаю я. – Отнюдь. Я была… – Мне не удается подобрать верные слова, но что тут скажешь? Что я коротаю тут время, пока не унаследую деньги отца? Щеки горят, я пытаюсь вырваться из этого кошмара. – Я могу попробовать поговорить с ним.

– Пробуй, сколько влезет. Это бесполезно, – говорит ее подруга, пытаясь удержать Вивику на расстоянии. – Не трать время впустую.

– Это его завод, – вторит Вивика. – Ты тут работаешь и хочешь сказать, что не имеешь к нему никакого отношения?

Вокруг начинают толпиться работники, во рту у меня пересыхает. Меня неудержимо колотит нервная дрожь, стены словно начинают смыкаться. Я задыхаюсь, оказавшись совершенно не готовой отразить направленную в мою сторону враждебность. И, судя по их взглядам, длится это уже давно. Меня никто не защищает. Они тоже хотят получить ответы. Ответы, которых у меня нет.

– Вы говорили об этом супервайзеру?

Вивика едко ухмыляется.

– То есть твоему парню?

– Вивика, собери свои вещи и живо в мой кабинет, – за моей спиной раздается низкий голос Шона. – Сию же минуту.

– Ты за дураков нас держишь, Шон? Думаешь, мы не замечаем, что тут происходит?

У него на лице и мускул не дергается.

– Вивика, ты думаешь, что твое поведение поможет твоей проблеме?

– Моей проблеме? Сколько раз после твоего возвращения мы обращались к тебе с просьбой разобраться?

– И я с разберусь, – отрывисто произносит Шон, не сводя с нее глаз. – Остальные, возвращайтесь к работе! Живо! – Все бросаются к своим местам, а Шон поворачивается ко мне. – Сделай перерыв.

– Мне не нужен перерыв. – Я делаю шаг к Вивике.

Шон останавливает меня от вступления с ней в контакт, резко сказав:

– Это не предложение, Сесилия. Сделай перерыв.

– Мне жаль, что так происходит, – говорю я Вивике. – Но даю слово, я поговорю с ним.

– Конечно, сожалеешь, подтирая зад моим урезанным чеком.

– Ушла с конвейера. Сейчас же в мой кабинет, – рычит Шон, но Вивика разворачивается и идет к входным дверям.

– Мне уже нечего тут делать. Нахрен этот завод.

Я сажусь обратно к Мелинде, которая с первых минут этой сцены работает за двоих, чтобы наша лента не перегружалась. Это, наверное, самое увлекательное событие на заводе за несколько лет. Мелинда толкает меня в плечо, как только я падаю рядом и пытаюсь погрузиться в работу, впервые так сильно радуясь контейнерам с калькуляторами.

– Возьми перерыв. – Шон стоит рядом, пока я пытаюсь совладать с бушующими эмоциями.

– Ты только хуже сделаешь, – огрызаюсь я. – Не мешай работать.

Долгие десять секунд я чувствую на себе его взгляд, а потом он уходит. Обретя вновь возможность говорить, я обращаюсь к Мелинде:

– Так вот что вы обо мне думаете?

– Милая, я-то тебя знаю. – Она кивает за плечо. – А они – нет. Я не стану тратить время, пытаясь их переубедить – люди слышат только то, что хотят слышать. – Это горькая правда, которую я вынуждена проглотить. Нелегко мне придется в следующем году. Я виновата в своем кровном родстве, и эти люди презирают Романа Хорнера не потому, что он начальник. Их притесняют и уже довольно долго.

Собирая пустые контейнеры, я чувствую подступающие от стыда слезы и киваю.

– Тебе тоже урезали зарплату? – спрашиваю я и вижу ответ еще до того, как Мелинда успевает открыть рот.

– Да, несколько раз. – Она не поднимает на меня глаза. – И сегодня тоже.

– На сколько?

– Всего на полчаса.

Перед тем, как раздается звонок, и лента приходит в движение, я успеваю прошептать следующий вопрос:

– Ты рассказывала людям, что мы с Шоном встречаемся?

– Да брось, это и так очевидно, – отвечает Мелинда с явным сочувствием в глазах. Я понимаю, что она говорит правду, и не спорю.

Итак, весь завод теперь точно знает, что я дочь хозяина, а если они раньше не слышали, то теперь в курсе, что к тому же я трахаюсь со своим руководителем.

Чудненько.