Стая

– Какая жалость. А я тут раздумывала обо всех грязных делишках, которыми бы занялась с тобой в костюме.

– А. – Он опускает голову. – Так она хочет парня в костюме.

– Нет, я хочу тебя, парень.

Чувствую, как он улыбается, уткнувшись мне в грудь.

– Правда?

– К сожалению.

– Что ж. – Шон устраивается у меня между ног и произносит, обхватив губами сосок: – Придется заставить тебя потрудиться.

У меня сбивается дыхание, но удается произнести:

– Но разве ты не всегда так делаешь?

– Да. – Шон приподнимается и смотрит на меня. – Но, понимаешь, ситуация обостряется, потому что в любую минуту мы достигнем неизбежного финала как зависимые от марихуаны. Нам придется попотеть.

Он нависает надо мной, как и безлунное ночное небо за его спиной.

– Тогда давай поспешим, – отвечаю я и приподнимаюсь, чтобы поцеловать его, но Шон уворачивается и прижимает мои запястья к одеялу.

– Какой же ты осел.

– А ты… чертовски красива, – тихо шепчет он. – Такая красивая… – Шон кладет мою руку себе на грудь. – Сесилия, ты меня ранишь в самое сердце. Почему ты такая красивая? – На секунду я вижу в его глазах то, чего прежде никогда не замечала. Явный страх.

– Шон, что-то не так?

Его взгляд проясняется.

– Нет, ничего.

– Точно? – Я глажу его по волосам, когда он кладет голову мне на грудь.

– Помоги мне, детка. Безумие все-таки меня настигло.

Глава 21

По спине стекает пот, рядом тарахтит Мелинда, а я мысленно проклинаю Шона за отлучку во время моей смены. Настенные часы над входом на завод остановились неделю назад, а я в свои смены уж точно являю собой рабу времени.

– Это была его сестра, – нахмурившись, говорит Мелинда, и я забираю у нее контейнеры и складываю их на нашем рабочем месте. – Нет, нет, – продолжает она, – это сделала его кузина. Девочка, я ни разу в жизни не видела…

– Нет! Нет! Пошло все на хрен!

Услышав возглас, я замираю, а Мелинда прекращает докладывать о своей многочисленной родне. Мы поворачиваем головы, по всему этажу разносится безостановочная ругань на испанском вперемешку с английским. Две женщины за лентой о чем-то горячо спорят и, наконец, появляются посреди зала, одна пытается усмирить другую. Тут-то я и замечаю зачинщицу, это Вивика. Она дерется с одной из своих приспешниц, которая всеми силами пытается пихнуть подругу обратно на место.

– С меня хватит! Мне по барабану! – вопит Вивика, отталкивая подружку. Она смотрит на меня и опасно прищуривается.

Когда она начинает идти в моем направлении, меня охватывает ужас.

Вот черт. Черт. Вот же черт.

В жизни мне довелось поучаствовать всего в одной физической расправе, и она завязалась с неодушевленным предметом – с юбкой.

Я понимала, что, работая здесь, не одержу победу в состязании на популярность, но даже не подозревала, какой репутацией в этом городе обладает мой отец. Его никто, ни одна живая душа, здесь не любила. Похоже, никто здесь его вообще не уважает. Все труднее не обращать внимание на перешептывания и хихиканья за спиной, но я не думала, что меня посчитают ответственной за происходившее на заводе. Моя догадка в корне неверна, потому что Вивика идет прямо на меня, и я знаю, что причина ее недовольства никак со мной не связана, если только дело не в Шоне.

– Ты! – орет она, привлекая внимание остальных на конвейере. Я, как идиотка, показываю на себя пальцем.

– Разве не ты дочь владельца?

Все, кто еще не знал, теперь в курсе. Когда нас с Вивикой разделяет пара шагов, ее подруга пытается встать между нами.

– Вивика, остановись и подумай над тем, что делаешь.

– Что я делаю? – рявкает она на подругу и поворачивается ко мне. Я тем временем раздумываю: лягнуть ее или рискнуть и ударить кулаком. – Твой отец чертов жулик. Ты знала об этом? – Она машет листком бумаги, который я узнаю. Расчетный лист. – На прошлой неделе я отработала сорок два часа, а мне заплатили только за тридцать девять. – Вивика снова взмахивает рукой, показывая на остальных работников. – Спроси остальных, поинтересуйся, сколько раз такое случалось с ними.

– Они все исправят, – утверждает ее подруга, не прекращая попыток увести Вивику. Лента останавливается, вместе с ней и стихает шум конвейера, и теперь всем слышно ее заявление.

– О да, они все исправят, а потом найдут способ от меня избавиться.

Я набираюсь храбрости и отвечаю:

– Послушайте, я не имею к этому никакого…

– Ты его дочь! – орет она во всю глотку, и все переводят взгляды на меня. – Спорим, тебе зарплату не урезают?

– Если честно, я не…

– Не смотрела? – фыркает она. – Разумеется, не смотрела. Позволь тебя проинформировать, принцесса. Твой отец творит это на протяжении нескольких лет, накалывает нас за сверхурочную работу, урезает зарплату ровно настолько, чтобы мы не поднимали много шума. Нам постоянно твердят, что все будет начислено, что это ошибка в расчетах. – Она шарит по мне взглядом, в котором читается отвращение. – Тебе мало богатства?

– Мэм, я не…

– Мэм? – хмыкает она. – Мне двадцать пять.

– Не мне принадлежит завод. Я тут работаю и не имею ничего общего с…

– Ты – его дочь.