Стая

– Красивая… – тихонько свистнул сын Деви. Эа ждала, что он попробует пристроиться к ней, но ничего не происходило. – Лон-ги, – свистнул он, – Турси-опс, – а потом принялся повторять два слова снова и снова. В этот момент Эа почувствовала, как прилипало отлепляется от ее тела и направляется в сторону хихикающего Чита. Это было слишком здорово, чтобы быть правдой, но именно это и происходило. Ремора уже присосалась к нижней части живота Чита, как раз под левым грудным плавником. Она хорошо видела ее зазубренную решетку-присоску, причинившую ей столько неудобств. Паразит взмахнул хвостом, привлекая внимание Эа.

– Эй, без обид! – крикнула тварь. Какое же облегчение слышать этот ненавистный голос издали! – Ты же понимаешь, он твой очевидный наследник. Сарпу не ест, всегда под защитой, думает, что я забавная игрушка, между прочим, я такой и есть, хотя ты этого оценить не смогла. А я-то для тебя старался! Все, что мог, делал! Ладно, теперь ты сама по себе. Не хочу больше с тобой разговаривать. Надеюсь, со временем ты поймешь, что потеряла.

Чит снова хихикнул, когда прилипало поерзал, устраиваясь поудобнее.

– Иди спать, – тихонько прощелкала Читу Эа. – Будь хорошим мальчиком, а потом кто-нибудь придет и покормит тебя. Ступай. – Эа хотела, чтобы прилипало побыстрее оказался как можно дальше от нее. Чит послушно поплыл туда, где из рощи сарпы выходили очумевшие жены Первого гарема.

Эа все еще чувствовала боль, но зато мерзкая штука отлепилась от нее. Хорошо, что она не стала сопротивляться, когда ее поймали, а то бы сразу побили. Да, она съела эту мерзкую сарпу и хочет еще, но это не помешает искать новые варианты побега. Теперь, когда ремора больше не подслушивала ее мысли, она чувствовала себя сильнее. Ничего, придумает новый план, и они ее не остановят. Она даже обрадовалась оглушающим волнам боли, мощным ударам и грохоту, несущимся в толще воды, – далекие взрывы отзывались у нее в голове, а значит, она пребывает в ясном сознании. Если бы ее взяли в рощу сарпы, прилипало все еще сидел бы на ней. Демоны визжали все громче, и ей тоже хотелось завизжать изо всех сил. Только бы мелон не лопнул от этого грохота.

Вернулась Деви с другими женами и сразу подплыла к ней.

– Открой рот, – быстро щелкнула она. – Открывай, а то оглохнешь.

Эа открыла рот. Деви распахнула пасть, и живая сарпа заплыла прямо к ней в горло. Эа сомкнула челюсти, и рыбка взорвалась наркотическим пламенем, стремительно охватившим мозг Эа. Боль почти сразу оставила мелон и порванное влагалище.

Все жены были под кайфом, все, кроме Деви. Разумеется, она и не подумала извиняться перед Лонги, но внимательно осмотрела ее повреждения. Эа хотела спросить Деви, почему, если она так ее ненавидит, она уберегла ее от ссылки на Край, но сарпа взяла верх. Вода тряслась и кричала от войны демонов; вся стая афалин чувствовала, как их тела и головы содрогаются. Жены держались вместе, Эа пристроилась к ним. Но даже сквозь наркотический дурман она твердо знала: во-первых, прилипало сгинул, а во-вторых, что бы ни случилось, рано или поздно она найдет дорогу домой.

25 Семейный визит

Далеко в маленькой лагуне племя Лонги почувствовало, как к ним тянется душа Эа. Ни одной ночной охоты, ни одного дневного отдыха не проходило без того, чтобы они не оплакивали утрату Эа. Многие верили, что она вернется, и вся стая не теряла надежды. А вот мать Эа не вернется уже никогда. Многие видели ее ужасную гибель. Стая потеряла не просто любимого члена семьи; мать Эа была лучшей и главной танцовщицей, это она вдохновляла молодежь преодолевать страх, начать практиковать вращения и позволить душе и телу стать единым с великим океаном. Без нее многие не смогли бы добиться того, чего добились. И маленькая Эа (о ней продолжали так думать, хотя она давно вступила в пору зрелости), оставаясь трудным ребенком, неуклюжей танцовщицей, все-таки помогала племени тем, что сосредоточила в себе их недостатки. Без нее другим Лонги труднее удавалось сдерживать гнев, эгоизм или сомнения во время традиционных тренировок.

Некоторые винили себя в том, что плохо старались привлекать Эа к занятиям, направленным на совершенствование их главной особенности, – не зря они назывались прядильщиками. Споры о том, как можно было предотвратить эту двойную трагедию, становились все более ожесточенными; дошло до того, что некоторые больше не хотели тренировать вращения. Другие уверяли, что посреди занятий вдруг начинали слышать шумы, преследовавшие Эа. Таких старались уговорить, что надо продолжать занятия, тогда шумы оставят их, но сомнения множились. В конце концов, настоящие ли звуки слышала Эа? Ей не верили, ее заставляли упражняться и быть как все. У нее было много недостатков, их все подмечали, но зато все могли ощущать себя талантливее, чем она. Как они могли не видеть в себе этой гордыни?