Стая

Племя Лонги переживало период переоценки ценностей. Поначалу все были уверены в том, что прилипало и гибель матери стали основной причиной того, что Эа добровольно отправилась в изгнание. Но позже кое-кто стал думать: а не они ли спровоцировали ее? Мысль оказалась настолько неприятной, что ее гнали от себя, заверяли всех и каждого, что они по природе своей добры и не могли же они… И все же Лонги теперь меньше и хуже делали вращения, и все больше дельфинов считали, что слышат уродливые звуки, доносящиеся издалека.

Но ничего не происходило, хотя изредка призрачный спинной плавник Белой Богини мелькал в их сознании, когда они выходили на охоту. Об этом мало говорили, но все признавали, что племя начинает меняться. Раньше веселый народ безудержно предавался эротическим играм, теперь все хотели Исповеди, она стала утешением и придавала уверенности. Они с удовольствием делились своими страхами и надеялись, что все еще могут доверять Матери Океану. Они принесли жертву Белой Богине, ведь у той не было родной воды и без жертвы она могла бы умереть. Но впереди ждал Исход. Каждую ночь луна и вода говорили им, что приближается Великий День Рождения океана, а вместе с ним и праздник спаривания. Не могло быть и речи о том, чтобы не совершить обряд благодарности, – теперь это казалось особенно важным. Мать Эа всегда возглавляла это действо, но кроме нее были и другие Лонги, почти такие же умелые, хотя и уступавшие ей в харизме. Лонги считали себя обязанными следовать традициям, но теперь, как и в Эа когда-то, в них поселился странный страх, делавший их тела тяжелыми и неуклюжими. Это, в свою очередь, вызвало неприязнь к тренировкам, и так продолжалось до тех пор, пока однажды они не собрались в лагуне после охоты и отдыха. Народ ждал заката, и каждый хотел, чтобы кто-нибудь другой начал говорить о важном.

Стая пребывала в растерянности. Они восхищались золотым мерцанием закатной воды и тем, как прекрасны они сами. Проверили молодняк. Осмотрели границы родной лагуны и решили, что неплохо бы обследовать весь атолл. Это не заняло много времени, и теперь не осталось других дел, кроме тренировок перед Исходом.

Делать нечего. Пришлось вернуться к обычным вращениям. Только оказалось, что былые навыки даются с огромным трудом. Каждый прыжок, каждое падение получались грубыми и неуклюжими. Исход же требовал безукоризненного исполнения. Но вода будто тянула вниз, не хотела пускать в себя без неправильных фонтанов брызг. Они старались, но теперь тренировки перестали доставлять удовольствие, превратившись в угрюмую обязанность. Каждое движение пропиталось грустью и сомнениями, такими же, от которых в свое время страдала Эа. А вода звучала, звучала как-то хаотично, неправильно – как же они не чувствовали этого до сих пор? Все прислушивались. Вращения утратили прежнюю энергию, в них не было нужной силы. И что-то происходило со слухом. Никто больше не отрицал того, что слышит странные звуки. Они действительно были.

Лонги растерянно смотрели друг на друга. Лагуна оставалась безопасной, но все ощущали тревогу. Что-то приближалось, незнакомое и потому угрожающее. Однако не было того непроизвольного спазма страха, который однажды они уже пережили, когда мимо проходил странствующий кит. И на выплеск адреналина, обычно случавшийся на закате, это тоже не походило. Кое-кто вспомнил давние подводные моретрясения, но нет, и это было не то.

Общему чутью следовало доверять, и Лонги приготовились защищаться. Если это опять манты, пусть себе идут, но на горизонте никто не выпрыгивал из воды. Лонги настраивали свои гидролокаторы, они сгрудились теснее, так картинка получалась более четкой, к тому же ощущение близости успокаивало. Наконец удалось получить изображение, только оно оказалось бессмысленным. Все Лонги видели какое-то большое пятно неправильной формы, стеной надвигавшееся на них. По мере приближения удалось различить детали. Стена распалась на отдельные фрагменты и превратилась в большую стаю гринд – черных дельфинов. Они шли таким плотным строем, что на расстоянии они казались единой живой массой, каким-то гигантским существом. И этот монстр двигался прямо к лагуне Лонги.

Гринды – это почти киты. О них надлежало вспоминать в ритуале Исхода, но вспоминать – не значит видеть воочию несущуюся на тебя ораву черных дельфинов. Лонги парализовал страх, они замерли. И к лучшему. Если бы они обратились в бегство, гринды бросились бы в погоню и поубивали бы многих. Но сейчас они не собирались нападать, поскольку с ними шли детеныши, а детей гринды не бросают.

Старшие Лонги собрались вместе, стараясь успокоить остальных. Жестокие варвары афалины изгнали Лонги из родных вод, но они никогда и не скрывали своей жестокости. А вот близкие родственники гринды… Во время перехода беженцы Лонги испытали огромное облегчение, встретив их на просторах океана и доверившись их защите.