Стая

— Как же он продержится целый день без того, чтобы совершить какую-нибудь дурость? — весело откликается Байрон. — Не беспокойся, Эстер. У него не скелет, а набор металлических штырей. Ничего ему не будет.

Вал тут же меняется в лице, громко хмыкает и отворачивается, направляясь к лодке. Плюхнувшись на песок, выливаю из обуви воду и смотрю на туманную линию горизонта.

Какой смысл быть практически неубиваемым и никогда не пользоваться этим для собственного счастья?

5

До Морбатора было около девяти часов пути. «Катран» неспешно рассекал волны, словно пытаясь не нахлебаться бортами соленой воды. Стоя на верхней палубе, я видел грузную фигуру Байрона, маячившую в стеклах рулевой рубки. Болотного цвета штормовка и фуражка придавали ему вид истинного морского волка.

Когда мы только взошли на борт, Терри и Эстер на себе ощутили все тяготы морской болезни. Пока «Катран» шел вперед, это ощущалось не так сильно. Зато, если лодка плавно качалась на волнах, то внутренности будто раскручивались на лопастях медленно вращающегося вентилятора.

Я прекрасно их понимал. Много лет назад я сам впервые плыл на Морбатор. Меня радостно выворачивало наизнанку каждый раз, когда линия горизонта приветливо начинала прыгать то вверх, то вниз. Невыносимое чувство, которое искореняет лишь привычка.

Стоя возле борта, я смотрю на зеленовато-серые волны. Солнце приятно греет кожу, от обжигающего пощипывания дневных лучей не осталось и следа.

— Ты прав. Очень странные ощущения.

Вал прислоняется к железным перилам и с отсутствующим видом глядит куда-то вдаль. Ее всегда причесанные волосы растрепал крепкий морской ветер. Засученные рукава рубашки слегка перепачканы пылью и машинным маслом — скорее всего, копалась в моторной нише или помогала Байрону в рубке.

— Тоже тошнит? — спрашиваю я.

— Я об острове.

Словно сговорившись, мы поворачиваем головы в сторону движения «Катрана». Впереди крохотной черной точкой маячил старинный Морбатор, который притягивал наши вколоченные гвозди воспоминаний невидимым магнитом.

— Событиям свойственно складываться из сотен незначительных деталей, — задумчиво говорит вампир. — Все происходит… само собой, как ни странно.

— С каких пор ты стала верить в судьбу?

— Это не судьба. Каждое событие — элемент головоломки, алгоритм которой нельзя понять, если живешь на свете меньше трех сотен лет.

Хмурюсь, пытаясь переварить сказанное. Обычно Рихтенгоф была точна в своих высказываниях и не играла фактами, которые не могла доказать.

— Похоже на пазл. — Тихо хмыкаю себе под нос. — Ну, и в чем же смысл?

— События из середины медленно соединяются с рамкой, заполняя пробелы и подбирая недостающие детали. — Вал отвечает на удивление уверенно, хотя и несет полный бред. — С острова все началось. На острове все закончится.

— Какие детали? Что ты вообще городишь?

— Преследования Уоллеса, кошмары о Морбаторе, твои сны о пещере с белыми минералами, предсказания Гийома, наше прошлое, новые друзья. Не хватает чего-то посередине, только чего?

— Поднимись в рубку и перескажи это Байрону. Или ребятам. Они будут рады услышать, что блюют за борт ради метафоры про пазл.

Тихо фыркаю себе под нос и смотрю на волны, бьющиеся в борта нашей лодки. «Катран» подскакивает на воде, рассекая водную гладь и уверенно продвигаясь вперед, словно грузное морское существо.

— Пойду напомню Байрону про обломки скал. — Рихтенгоф выпрямляется и одергивает засученные рукава рубашки. — Нужно будет огибать остров, чтобы не повторить печальный опыт Титаника.

— То-о-очно, Титаник! Так, я пошел на кичку орать, что я король этого мира.

— Очаровательно.

— А еще можем с тобой пойти в подсобку.

— Машины там все равно нет. И стекло от моих касаний не запотевает. — Она усмехается, заметив, что я слегка озадачился ее комментарием.

Вампир собирается отправиться в рулевую рубку, но я делаю быстрый шаг вправо и замираю у нее на пути. Она многозначительно вздергивает бровь.

— Слушай… — Я замолкаю, не зная, как правильно собрать свои мысли в слова. — Вот черт, забыл цитату.

— Я лечу, Джек? — Рихтенгоф многозначительно вздергивает бровь.

— Да не эту! Твою!

— Мою?

— Помнишь, чего ты хотела на Морбаторе?

Вампир округляет глаза, не понимая, о чем я говорю.

— Помнишь? — с нажимом повторяю я.

— Оставить работу в лазарете?

— Ни за что на свете не сбиваться в стаю.

Рихтенгоф стоит в замешательстве. Если до этого я не понимал, что за чушь она несет, то теперь пришла моя очередь напрочь сбивать с толку.

— Ты хочешь, чтобы я извинилась? — спрашивает Вал.

— Нет, просто хотел применить твою теорию о лепнине на нас с тобой.

— Головоломки.

— Неважно. Ты ведь могла никогда не зайти в мою каморку.

— К чему ты ведешь? — Вал слегка раздражается. — Какое-то невероятное умозаключение?

— Нет. Просто хочу, чтобы наш с тобой пазл не развалился. Что-то ведь потянуло нас друг к другу… Никогда не хотела сбиваться в стаю, а теперь у тебя теперь есть то, чего ты так тщательно избегала.