Стая

Когда я возвращаюсь ко входу, чтобы позвать оставшихся товарищей, за моей спиной вспыхивает непривычно яркий свет. Прищурившись, оборачиваюсь назад и присвистываю. Лампы работали на обоих этажах, причем горели они достаточно ярко.

— Знаешь, этот дом не похож на заброшенный, — говорит Байрон. Все еще обнимая Эстер и Терри, он стоит поодаль, завороженный теплом электрического света.

И я с ним полностью согласен.

Изнутри дом напоминает рыбацкую хижину. На первом этаже мы обнаружили небольшую кухоньку с деревянным столом, прохудившуюся софу и большой книжный шкаф, уставленный фотографиями и простенькими детективами, которые обычно продают в газетных киосках. Возле стены наверх тянулась деревянная винтовая лестница.

— И где хозяева? — громко осведомляется Байрон, остановившись посередине комнаты и уперев руки в бока. — Вал, ты уверена, что здесь никто не живет?

— Я не говорила, что здесь никто не живет, — бесцветно откликается вампир, окидывая взглядом книжную полку. — Я сказала, что дома никого нет.

Хэлл устало плюхается на софу и запрокидывает голову назад. Рядом присаживается Терри, с интересом оглядываясь по сторонам.

— Интересно, есть ли здесь еда?

Я широким шагом направляюсь в сторону холодильника. Его содержимое меня поражает — яйца, бекон, масло и молоко, у которых даже не вышел срок годности. Заглянув в кухонный шкафчик, обнаруживаю крупы и кофе.

— Ну что там? — громко спрашивает Байрон.

— Провиант не протух. — Обшариваю еще один шкафчик и извлекаю пачку макарон. — И его тут предостаточно.

— Когда хозяева вернутся, то нам точно крышка. — Хэлл усмехается.

— Не вернутся, — уверенно говорит Вал.

Стоя возле книжного шкафа, она осторожно снимает с полки небольшую деревянную рамку. На ее лице читается явная досада.

— В чем дело? — спрашиваю я и смотрю на фотоснимок поверх ее плеча.

Рихтенгоф сжимает в руках старую фотографию совсем молодой девочки. На вид ребенку лет восемь, может быть, чуть больше. Она держит в руках воздушный шарик и весело улыбается на камеру. Нетрудно догадаться, что снимок был сделан в день ее рождения.

— Кто это, Вал? — тихо повторяю я. — Ты знала ее?

Вампир со стуком помещает фотографию обратно на место. Какое-то время она молчит, и все сидят в тишине вместе с ней, ожидая ответа на вопрос.

— Моя пациентка, — наконец нехотя произносит она. — Девочка была тяжело больна, врачи отказывались браться за лечение, пророчили смерть через пару недель. Ко мне пришел ее отец. Буквально умолял, стоял на коленях.

— Ты согласилась? — тихо спрашиваю я.

— Его положение было настолько отчаянным, что я все-таки решилась помочь. — В глазах Вал что-то гаснет. — Мы продлили девочке жизнь всего на два года. Сколько бы я ни убеждала ее отца, что все мы смертны, он не смог удержаться от безумия. Через какое-то время до меня дошли слухи, что мужчина продал дом и уехал куда-то в безлюдное место, чтобы доживать свои дни в одиночестве. Асоциальное поведение, алкоголизм, связь с преступными группировками. В общем, Морбатор.

— Сложно после такого не свихнуться. — Байрон тяжело вздыхает и проводит рукой по коротко остриженным волосам. — Не знаю, что случилось бы со мной, потеряй я дочерей. Что стало с этим мужиком?

— Застрелен.

— Кем? Когда?

— Тобой, — невозмутимо отвечает Вал. — Вчера.

Ее слова повисают в воздухе, словно еще один выстрел, грянувший неожиданно и оглушительно громко. Я впиваюсь взглядом в фотографию темноволосой девочки, пытаясь привязать ее к образу престарелого испанца с небрежной щетиной.

— Вот черт… — Байрон прячет лицо в ладонях. — Я же не знал!

— Ты не виноват. — Рихтенгоф кладет фотографию лицевой стороной вниз. — За свои поступки нужно нести ответственность, а поведение держать под контролем.

— Я убил невинного человека!

— Вообще-то этот невинный человек достал пистолет, — напоминаю я. — Кто знает, чем он был заряжен. О нашей природе его явно предупредили.

— Мужик ведь пережил такое горе, ему очень тяжко пришлось, — сокрушается Хэлл. — Какой кошмар…

— Прекрати. — Голос Рихтенгоф звучит сухо. — Если он хотел оставаться полноценной частью общества, то нужно было брать себя в руки и начинать жить как все.

Байрон поднимает свои васильковые глаза и качает головой.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. — Он поджимает губы. — Ты не знаешь, каково это… контролировать то, что отравляет тебя изнутри.

Эти невинные слова можно было сравнить с крохотной спичкой, падающей в море топлива. Я слышу, как хрустят суставы Вал, потому что та слишком сильно стискивает кулаки. Нервно сглотнув, готовлюсь к взрыву эмоций.

— Если ты не заметил, я вампир. — Рихтенгоф угрожающе понижает голос. — Хладнокровная машина для убийств с отточенными рефлексами, превосходным зрением и обонянием. Я буквально отравлена своей страстной жаждой крови, я слышу, как она влажно пульсирует в твоих венах…

— Вал! — Я осторожно трогаю ее за плечо, но она отступает в сторону, и не думая останавливаться.