Стая воронов

Гримнир ожидал, что наблюдавшие за этим с дублинских стен суровые северяне что-то предпримут. Устроят дерзкую вылазку и вернут тела погибших, польют гаэлов дождем из стрел, дав отомстить их железным наконечникам, – хоть что-то. Но он не ожидал тишины. Гримнир презрительно скривил губы. Попахивало работенкой Бьярки – этого лицемерного трусливого ублюдка! Это он прятался за стенами, прятался за копьями этих северных шавок, почитавших его за того, кем он притворялся. Прямо как в Растаркалве.

– Так тому и быть!

Он мог сыграть в эту игру еще раз. Но Гримнир не собирался сторониться битв, как тогда – когда он решил позволить сыновьям Кровавой Секиры принять удар на себя. Нет, теперь он хотел направлять это копье сам. И это значило заключить союз с этим христовером, ирландским королем Брианом мак Кеннетигом. Это значило войти к нему в доверие с помощью Этайн…

Это значило терпеливо ждать. Гримнир недовольно сжал зубы. Ждать! Грязный слизняк был совсем близко, ближе, чем за последние пятьдесят лет, и его воротило от мысли сидеть сложа руки. Но все же этот полудурок был хитер, как змея, а он преодолел весь этот путь не для того, чтобы его истыкали стрелами, потому что ему не хватило ума все хорошенько обдумать.

Неподалеку фыркнула и шарахнулась в сторону учуявшая его лошадь. Гримнир тихо выругался; он знал, что, подобравшись так близко к полю боя, испытывает терпение Норн, этих переменчивых сучек, плетущих судьбы всех живущих. Сидевший на лошади ирландец – с густыми усами, заплетенными в три косы золотыми волосами и рябым лицом – похлопал животное по холке и ласково зашептал в его прижатые к голове уши. Взгляд инистых глаз скользнул по гребню низкого холма. Увиденное ему не понравилось, и всадник наморщил запачканный кровью лоб и резко вытянулся. Когда ирландец обернулся через плечо и свистнул остальным, привлекая их внимание, Гримнир сполз с вершины холма – его движения заглушил тихий шелест травы на ветру.

Глава 23

Кормак О’Руэрк свистнул приятелям из авангарда. Эти ребята, как и он сам, были родом из Коннахта, из омытых кровью Уи Руэрков, живущих на холмах и в низинах Лох-Гилл. Как и он сам, они принесли клятвы не этому трясущемуся от старости дураку, королю Бриану, а его свирепому сыну Мурроу – повелителю Дал Каш, более близкому им по духу. Пока папаша читал проповеди о вреде насилия и резни, сын дал Кормаку прямой приказ залить эту землю кровью паршивых захватчиков-северян. Заставить их пожалеть о том дне, когда они ступили на святую землю Эриу. Так Кормак и сделал. В этом его парням не было равных…

Всадники так рьяно обчищали трупы, что лишь несколько из них обратили внимание на свист О’Руэрка. Среди горстки тех, кто подъехал к нему, большинство были в летах, их кровь, в отличие от их молодых товарищей, не горячили плотские утехи.

– Вон там кто-то шныряет, – сказал О’Руэрк, дернув подбородком в сторону низкого холма и равнины за ним. – Не больно он на крестьянина похож. Чтоб мне в чертовы священники уйти, это лазутчик! Давайте, парни, нужно несколько человек – прижмем его. Прикончим этот сброд прежде, чем северяне спохватятся и оттеснят нас.

Пятеро его парней исчезли за гребнем холма, и Кормак О’Руэрк отвернулся; предводитель всадников Коннахта обратил внимание на мерцание вдали: это играли на кольчужных кольцах лучи солнца. Он заметил, что с укреплений дублинского замка за ними следит целая делегация. О’Руэрк ухмыльнулся, и его усы шевельнулись.

– Веселее, ребята! – крикнул он. – На нас вышел взглянуть сам их румяный королек! Малютка Шелкобород выполз из-под юбки своей сучки-матери!

Ирландский авангард дружно осыпал его насмешками и проклятиями; некоторые подъехали ближе к воротам, спешились и оголили белоснежные зады. Один из них дважды попытался перебросить через стену тело светловолосого ребенка. Когда он в третий раз склонился в седле, чтобы подхватить окровавленный труп, его череп насквозь прошила норманнская стрела. Он свалился в грязь; пони шарахнулся в сторону, встал на дыбы и понес – и тогда в его пыльный бок вонзилась вторая стрела.

Все еще посмеиваясь, О’Руэрк отвел всадников от дублинских стен.

Глава 24

Король Ситрик, облаченный в кольчугу и длинный зеленый плащ, подколотый на груди византийской фибулой, мерил шагами укрепления дублинского замка и смотрел на отступление ирландского авангарда. Бросал сердитые взгляды на убитых крестьян и поселенцев с запада Дублина, беженцев из преданной теперь огню деревни Килмейнема в трех милях от города – мужчин, женщин и детей, брошенных их королем, оставленных на растерзание у него под носом. Он пожертвовал честью и гордостью ради честолюбия проклятого Полудана. Король Дублина сжал зубы.