Сталь и шелк. Акт третий

От слов преподавателей по спине побежали мурашки. Но… я видела, что и им плохо от того, что они делают. И их боль не была наигранной. И Нинель, и Якоб любили своих студентов и желали им добра. Только деваться было некуда. Я могла бы их осудить, могла бы сказать, что они поступают плохо и отвратительно – но чего бы я этим добилась? Ничего. Только бы за больное место укусила, и на этом разговор был бы закончен, а я еще не все разузнала.

– Синее и оранжевое? – решила я уточнить заинтересовавшую меня деталь.

– Да, детка, – с неохотой кивнула Нинель. – Синее – для талантливых ученых, оранжевое – для будущих знаменитостей. Студенты именно этих двух общежитий по большей части становятся известными людьми, но также они часто превращаются в злостных нарушителей закона. Когда ты жаждешь славы или истины так просто начать идти по головам. Потому Грег с Фелицией всегда выбирают тех студентов, силы и амбиции которых могли бы наделать немало бед.

– А что насчет желтого? – удивилась я. – Они ведь жаждут власти. А мои соседи – просто опасны, и…

– Лидеры гораздо более ответственны в этом плане, – хмыкнула Нинель. – Например мой любимый ученик на этом курсе, Мэт, мог бы поднять кладбище своего города и поработить его. Но не сделал этого. И знаешь почему, детка?

Я покрутила головой из стороны в сторону.

– Потому что лидеры, как никто другой, чувствуют свою ответственность за окружающих. Они не тираны, у них в крови жажда позаботиться о тех, кого они считают своими людьми. Желтый – не только цвет золота, символ власти, но также и цвет солнца, что светит всем одинаково и всех одинаково греет.

– Так же как и красный не только цвет крови, но и цвет революции, изменений, – улыбнулся Якоб.

Спохватившись, я поняла, что мы говорим не о том, и решила перевести тему, чуть польстив преподавателям. Правда, это не было грубым желанием подлизаться – я просто сказала, что сама думаю. В конце-то концов, в любом не слишком хорошем поступке можно усмотреть то, чем можно восхититься совершенно искренне.

– И все равно это ужасно, – вздохнула я. – Я понимаю, что другого выбора нет. Понимаю, что из всех зол вы выбираете меньшее. Но… на это ведь тоже нужно мужество. Я бы не смогла так поступить даже если бы от этого моя жизнь зависела. Не подумайте, что я хочу вас обидеть, но… если вам самим это не нравится, то почему вы не покинули академию, когда узнали правду?

– Подумай сама, – ответил Якоб. – Уйдем мы – и кто придет? Придут молоденькие преподаватели, бывшие студенты как тот же Кеша или Лейли Фиш. А им уже можно какую угодно мораль навязать, они же еще неопытные, совсем жизни не нюхали. Они и не поймут, не поймают момента, когда им Рада навяжет свои идеалы.

– Да, – согласилась с ним Нинель. – Увы, есть такое. Рада уже пыталась взять на работу молодых преподавателей и внушить им, что использование чужой магии, обман ничего не подозревающих студентов – единственный путь к спасению. И пусть я понимаю, зачем она это делала, мне оно не по душе. Да, помешанные на идее фанатики, видящие в Раде истину в последней инстанции, не будут мучаться угрызениями совести, но такими вещами нельзя заниматься с затуманенным разумом, не понимая, что именно ты делаешь, детка. Иначе вся академия может погрузиться в хаос.

– Ясно, – удивилась я. – Разумно.

– Знаешь, раньше у нас здесь было нечто наподобие тайного клуба, – хмыкнула Нинель, откинувшись на спинку стула. – Увы, состав я тебе не выдам, хотя, если ты подумаешь, то и сама запросто догадаешься, кто там был. Так вот, мы занимались тем, что брали под крыло молоденьких преподавателей и постепенно показывали им, что здесь происходит и прививали правильную, нейтральную точку зрения.

– Рада очень сладко говорит, – улыбнулся мне Якоб. – Очень легко поддаться ее влиянию и начать ей восхищаться. Жить нужно с открытыми глазами, а не в сладких иллюзиях, Яна. Помни это.

– Хорошо. Учту. Только мне вот интересно, а что бы было, если бы вскрылась какая-то уж совсем плохая история? Я о том, что бы вы сделали, если бы Рада действительно совершила ужасный поступок?

Я постаралась сказать это как можно более беззаботно, но преподаватели все равно напряженно переглянулись. Мда, актриса я не лучшая, что поделать.

– А что мы могли бы сделать по твоему? – тяжело вздохнул Якоб. – Собрать армию из тех, кто ее ненавидит, и убить? Рада очень сильна, но даже если бы удалось с ней справиться, то это - преступление, за которое Хранители набросятся на нас, как оголодавший пес на кость. Но даже так я бы пошел на это – себя мне не так жалко, как студентов. Если бы встал выбор, кому умереть – вам или Раде, я бы не раздумывал.

Его слова меня восхитили. Все же хороший человек наш куратор.

– Якоб, – покачала головой Нинель, тяжело вздохнув. – Не стоит говорить таких вещей.