Сталь Императора

— Никки! — Владимир Александрович понял, что ждать дальше нельзя и надо брать ситуацию под контроль, — не было никакого мятежа! Каждый на своем месте выполнял свой долг! Я обязан был объявить о незыблемости власти в империи, как только получил известие о твоей… о твоём плохом самочувствии. Витте взвалил на себя все вопросы текущего управления…

— Да? А прямое игнорирование моих письменных приказов? А ваши приватные встречи с послами Англии и Франции, замешанными в организации беспорядков? А непосредственная связь Витте с эсерами? Это всё тоже требовал долг?

Опять молчание…

— Ситуация может иметь два варианта развития. Первый — я отдаю распоряжение и против каждого из здесь присутствующих начинается следствие по обвинению в комплоте. Заодно проверим слухи о расходовании казенных средств на личные нужды, слухи о поступках и образе жизни, неподобающем православному человеку и представителю правящей династии, а закончим освидетельствованием у психиатра, чтобы никому не было обидно. А есть второй вариант — путь компромисса. Мы договариваемся, что конкретно вы будете делать во благо Отечества, а я — заботливо оберегать вас от излишнего внимания правосудия. Какой вариант предпочтете?

— И что ты, Никки, считаешь благом для Отечества? — криво усмехнулся генерал-адмирал. После сообщения о расходовании казенных средств на личные нужды его лицо свела судорога, поэтому слова приходилось буквально выталкивать изо рта, как выбитые зубы.

Император неторопливо подошел к великому князю, встал за спиной и прошептал на ухо так, чтобы, тем не менее, слышали все присутствующие:

— Сегодня утром арестованы Чихачёв, Авелан, Верховский и ещё два десятка «орлов под Шпицем», дядя. Выявлены неопровержимые факты халатности, вредительства и недостача казённых средств, равная стоимости десяти броненосцев. И я хочу их видеть — или броненосцы, или деньги, даже если для этого придется прогуляться в гости к мадемуазель Балетте…

Произнося эти слова, император не сообщил, что именно в это время прима-балерина Элиза Балетта уже сидела перед следователем вся в слезах и соплях, усердно давая показания, а ревизоры Государственного контроля деловито и буднично составляли опись изымаемых драгоценностей, ценных бумаг, свидетельств на право владения недвижимостью в Петербурге и Париже.

Алексей Александрович дернулся, попытался встать, лицо его сделалось свекольным и, коротко захрипев, он повалился набок, цепляя пальцами-сосисками скатерть с приборами.

— Пригласите доктора, пусть поможет дядюшке справиться с волнением, — бесстрастным голосом произнес император, возвращаясь на свое место.

— Сколько адмиралов ты ещё собираешься довести до удара и посадить за решетку, Никки? — бросил в спину ему фальцетом великий князь Сергей Александрович.

— Ровно столько, сколько будет необходимо для приведения флота в боеготовное состояние, — огрызнулся племянник. — В России сотня носителей орлов на плечах против семидесяти в Великобритании. При этом количество кораблей, способных прямо завтра выйти в море, не наберется даже на одну эскадру. Вот и приведем для начала количество адмиралов в соответствие с количеством боеспособных кораблей. Вы не против? — ядовито переспросил он, оборачиваясь к князю.

Августейшее собрание безмолвствовало, краем глаза поглядывая на хрипящего генерал-адмирала и с ужасом взирая на монарха, в глазах которого плескался адов огонь. С лицом Мефистофеля, зачитывающего приказ лемурам, император достал из папки увесистую пачку бумаги и аккуратно положил ее на стол, прижав ладонью.

— Это дарственные. От имени каждого из вас в них описано, что конкретно вы лично жертвуете на дело возрождения России. Назовём эти добровольные пожертвования взносами в фонд Минина и Пожарского. Все собранные средства пойдут на школы и больницы, заводы и фабрики, дороги и корабли, чтобы построить все в кратчайшие сроки. Можете считать это платой за попытку дворцового переворота, а также, — император уперся глазами в Александра Михайловича, — за непротивление злу, какими бы христианскими ценностями оно не оправдывалось. Подписавшие могут быть свободны… Пока… Не подписавших в фойе ждёт конвой. А вот теперь у меня всё…

Вечерняя газета «Время» в этот день опубликовала редакционную статью под заголовком, выполненным аршинными буквами: «Тайна»:

После буйных ликований по поводу завоеванной свободы, после длительных словоизвержений относительно того, «как же распорядиться этой свободой», мы вступаем в новый период, странный, непонятный и грозный. Этот последний период нашей общественно-государственной жизни не проходит под светлою сенью знамени свободы. Наоборот, мы все чувствуем, что он уже заштемпелеван отвратительным клеймом самого глубокого средневековья. К нам применяют методы насильничества, равно бесконтрольно и на верхах, и снизу.