Сталь Императора

— Ничего-ничего, — напутствовала его супруга, дражайшая Христина Даниловна. — Там, наверху, небось, лучше знают, как распорядиться твоей головушкой. Директором казенного предприятия может и поспокойнее будет, чем с волками в соседней подворотне. Ты же, Алёша, последние три года больше от этих нехристей отбивался, чем был занят делом. Вот пусть теперь их Савва пощипает, а ты Отечеству послужи.

Ревизоры Саввы Мамонтова появились на предприятиях Алчевского сразу, как только Алексей Кириллович убыл на новое место работы. Новоявленные хозяева из Бельгии и Франции, расхаживающие вальяжно по цехам и заводоуправлениям, премного удивились, когда их активы неожиданно оказались арестованы и изъяты в казну, а сами участники рейдерского захвата превратились из потенциальных инвесторов в кинетических подследственных. Установка, полученная государственными ревизорами с самого верха, — «копать до Витте и ещё чуть-чуть глубже» — лишала возможности «договориться по-хорошему» и придавала чиновникам ОБХС энтузиазма. Уж очень много личного накопилось у Саввы Ивановича по отношению к Сергею Юльевичу. Дело Алчевского в списке госконтроля было хоть и видным, но далеко не единственным. С началом кризиса, используя местные банки, как отмычку, «наши западные партнеры» успели отобрать и присвоить больше тысячи наиболее успешных предприятий, подмяв под себя целые отрасли только-только нарождающейся российской промышленности. Теперь все дела о «неожиданных банкротствах» отечественных предпринимателей со стремительным переходом активов в руки «правильных иностранных инвесторов» и с последующим волшебным воскрешением этих же заводов и фабрик без каких-либо затрат покупателя, лежали на столах хмурых ревизоров управления по борьбе с хищениями собственности.

На первые допросы большие и малые сошки деловых махинаций, равно как и покрывающие их чиновники, приходили с чувством собственного достоинства и превосходства, предполагая замотать дело в инстанциях и судах. Но когда привычные коррупционные связи не срабатывали, а вежливый до приторности следователь информировал подозреваемых, что их «невинные шалости» присоединены к делу, расследуемому по статье 99 Уголовного уложения «О бунте против верховной власти и о преступных деяниях против священной особы императора» и статье 100 «насильственное посягательство на изменение в России или в отдельной ее части образа правления…», настроение подследственных менялось кардинально.

Дело в том, что маячивший в таких случаях на горизонте военно-полевой суд был крайне плохо осведомлен в вопросах свободы торговли и неприкосновенности частной собственности, зато удивительно скор и постоянен в формулировках приговоров. Поэтому возмущённые возгласы «Да какое вы имеете право!» и «Я буду жаловаться!» быстро переходили в жалобное попискивание и покорное подписание бумаг о полном и добровольном сотрудничестве со следствием в обмен на снисхождение.

Впрочем, для главных распасовщиков «проектов» задушевные беседы с ревизорами и полицейскими иногда заканчивались и вовсе неожиданно. Например, семья банкиров Рябушинских, получив неожиданное приглашение «заехать на огонёк» к Его Императорскому Величеству, была препровождена туда усиленным нарядом жандармов и обратно не вернулась, породив самые нелепые слухи и сплетни. Ну этих хоть понятно куда и когда увезли. А вот представитель ДжиПиМорган и закадычный друг Витте — Адольф Юльевич Ротштейн вообще бесследно исчез в неизвестном направлении из своей закрытой квартиры на Галерной улице.

Впрочем, когда всё это происходило, Алчевский ехал уже по Транссибирской магистрали, с удивлением отмечая, что на Дальний Восток держит путь не он один. В поезде присутствовали практически все московские купеческие фамилии, и к ним по мере продвижения присоединялись все новые и новые — нижегородские, пермские, екатеринбургские, читинские, иркутские. После памятного совещания в Москве, каждый получил «нижайшую просьбу» от самого императора посодействовать освоению сибирских и дальневосточных земель на паях с ним. Каждому была нарезана своя зона ответственности, указаны сроки и ожидаемый результат, всем обещано величайшее покровительство в случае выполнения поставленной задачи. Никто не мог припомнить ни самого факта подобного обращения монарха к третьему сословию, ни масштабов задуманного строительства. «Великое переселение народов,» — думал Алчевский, слушая про казённые заказы и подряды, пролившиеся щедрым дождем на измученные кризисом и засохшие от безденежья отечественные предприятия, перемещающие свою деятельность в суровые арестантские края.