Сталь Императора

— У всех бывают неудачи, — поморщился Чемберлен, но быстро взял себя в руки, — русский медведь обречен, как пьяный, шататься в своих границах и периодически стучаться лбом в наглухо закрытые для него выходы к морю.

— Если всё так радужно, — усмехнулся фон Бюлов, — зачем же вы так настойчиво искали встречи со мной?

Чемберлен вскочил со стула, и, элегантно обогнув его, облокотился на высокую спинку.

— Не скрою, у меня есть программа минимум. Заключается она в достижении договоренности, что при любом развитии ситуации на любом театре военных действий ни один флот не окажет помощь русским прямо или косвенно.

— А максимум?

— Россия слишком большая, а царь последнее время пытается выглядеть очень независимо. С такой страной трудно работать. Нас бы больше устроило иметь дело с тремя — пятью княжествами на этой территории. Или…, — англичанин выдержал театральную паузу, — Британия будет вовсе не против немецких приобретений на Востоке — вплоть до Урала.

— А после Урала — уже Япония?

— Вы крайне проницательны, барон, но, согласитесь — вам за 100 лет не переварить и того, что лежит к Западу от этих гор.

— Меня беспокоит совсем не скорость пищеварения, милорд, а наименования блюд и участники застолья. Как бы не получилось, что в то время, когда мы лезем к медведю в берлогу на Востоке, на Западе начнут разделывать нас. Что вы скажете по поводу такой возможности?

Чемберлен задумался. Франция и её «нежные отношения» с Германией не позволяли пристегнуть «лягушатников» к «Дранг нах Остен», а потому требовались гарантии….

— Правительство Британии не может дать вам никаких публичных обещаний по поводу наших действий в ответ на активность Парижа. Но русским стало известно об участии французской разведки в заговоре, и отношения между ними ожидаемо будут если не разорваны, то прилично заморожены, и Франция вряд ли выполнит свои обязательства по союзному договору с Россией… С нашей же стороны мы можем твердо пообещать невмешательство в случае конфликта между вами на континенте, — Чемберлен сделал многозначительную паузу, — и в африканских колониях…

Рейхсканцлер опять улыбнулся. Он прекрасно знал про англо-французские трения, возникшие в Африке, и оценил желание британцев решить эти проблемы чужими руками. «Кажется, моя Германия становится крайне востребованной невестой, — подумал он про себя, — её любви домогаются все сильные мира сего. А всего-то надо было наподдать лягушатникам под Седаном и показать зубы в Трансваале. Колонии на Востоке — крайне заманчиво, но что по этому поводу скажет «мальчик Вилли»?»(**)

— Однако что по этому поводу скажет Его Императорское Величество Вильгельм II? — эхом мыслям рейхсканцлера произнёс Чемберлен. — Его покровительственно-дружественное отношение к русскому кузену может сослужить дурную службу.

— О, не беспокойтесь, милорд, — будто защищаясь, поднял обе руки Гольштейн, — в связи с известными событиями в Петербурге и медицинским заключением этого бедняги Карла Бонхёффера, а также после коллективного обращения к кайзеру прусской знати, возмущенной сделкой с Мемелем, он не будет спешить снова активизировать свои двусторонние встречи с царем. Тем более после демонстративно организованной в Кронштадте штабной игры по отработке военных действий Балтийского флота русских против Германии…

— Барон! — прищурил глаза Чемберлен, — уж не ваша ли идея была реализована с этим психическим заболеванием русского императора? На пальцах одной руки можно перечесть людей, которые могли пригласить доктора инкогнито на встречу августейших персон и предоставить условия для нужного медицинского заключения.

Гольштейн вспыхнул и потупился, демонстрируя собеседникам блестящую, словно отполированную, лысину. Впрочем, министр колоний Великобритании не стал развивать затронутую тему и тоже замолчал, просчитывая в уме конфигурацию, складывающуюся на мировой «шахматной доске». Задумались все участники переговоров. Стремительно растущий хищник — Германия и дряхлеющий, но еще полный сил — Британия, имели по поводу России полный обоюдный консенсус. Территорию, привольно раскинувшуюся на 1\7 части суши, они оба воспринимали исключительно как корм, и мучались только одним вопросом — как бы съесть его половчее так, чтобы никто из «партнеров по застолью» не вцепился мертвой хваткой в спину.

— Мне кажется, русские о чем-то догадываются, — прервал тишину рейхсканцлер. — Царь хочет обменять польские заводы на новые, отводя им место аж за Уралом. Кроме того, в качестве компенсации за Варшавский транспортный узел, он настаивает на строительстве Северной железной дороги аж до Кольского полуострова. Началось срочное строительство второй колеи Транссиба. Все дорожные бригады ЮМЖД перекинуты на Байкал…