Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

Вернулся и отправившийся в январе 1905 г. учиться в Гейдельбергский университет (не зная при этом толком немецкого языка^[637]) выпускник Тифлисской гимназии Сурен Спандарян. В 1902 г. он поступил в Московский университет и там вступил в ряды большевиков. В мае 1905 г. он был в Тифлисе, в октябре – в Москве, на пресненских баррикадах^[638]. Его тесное сотрудничество с Кобой было еще впереди.

Для меньшевистской фракции событием стало возвращение из эмиграции Ноя Жордании, авторитетного лидера и опытного полемиста.

Чем в это время был занят Иосиф Джугашвили? Несомненно, что он был среди главнейших участников межфракционных перепалок, как письменных, так и устных. Это подтверждают не только мемуаристы-большевики (от которых следует ожидать преувеличения его роли), но и сохранившиеся тексты его авторства, прежде всего листовки и прокламации. Не все из них были включены в сталинское собрание сочинений, ряд текстов хранятся в фонде Сталина (РГАСПИ. Ф. 558) и были в свое время атрибутированы сотрудниками ИМЭЛ как сталинские. Вряд ли стоит сомневаться, что Коба выступал в дискуссиях с меньшевиками в присутствии рабочих, в конце концов, не так уж много было авторов и ораторов в распоряжении Союзного комитета. Описание конспиративного собрания передовых рабочих в Нахаловке (рабочий район Тифлиса) в конце января 1905 г. с участием лидеров обеих фракций сделаны тремя мемуаристами, в том числе Н.Жорданией (см. док. 5-7), который незадолго до этого вернулся в Тифлис. Любопытно, что два мемуариста-большевика – Д. Сулиашвили и Т. Никогосова называют Кобу участником этой дискуссии, тогда как Жордания не упоминает его в числе присутствующих. Означает ли это, что на тот момент Жордания не знал (не узнал?) Джугашвили в лицо или он по каким-то своим причинам предпочел о нем не вспоминать? Жордания в мемуарах, написанных не только после потери меньшевиками родной Грузии, но и много лет спустя после смерти Сталина утверждал, что тогда, в 1905 г., «уже через месяц», то есть к февралю-марту, тифлисские партийные организации были «очищены от большевиков», а немного спустя большевики «были отвергнуты во всей Грузии» (см. док. 8). Несмотря на то что меньшевики действительно имели в Грузии преимущество, и сами большевики это признавали, Жордания преувеличивал: ему, потерпевшему поражение эмигранту, очень хотелось задним числом переделать историю. Но большевики, хоть и оказались тогда в меньшинстве, никуда не исчезли.

В середине марта начальник Тифлисского охранного отделения докладывал в Петербург, что в распоряжении Союзного комитета имеются человек 15-20 приверженцев «большинства» и что «по отзывам участников организации, занимающих нейтральное положение, в интеллектуальном отношении они стоят значительно выше членов комитета „меньшинства“, фактически объединившего весь тифлисский пролетариат», сверх того, несколько представителей Союзного комитета командированы в Баку (см. док. 22).

Сохранился автограф письма И. Джугашвили в большевистский заграничный центр, датированного 8 мая 1905 г. и подписанного псевдонимом Вано (см. док. 26). Начинается оно с извинения, что автор «запоздал» с письмом из-за занятости партийной работой. Следовательно, предполагалось, что корреспонденции от Вано должны были быть регулярными. Действительно, 15 января он писал из Баку в редакцию «Вперед», сообщал о настроении «бакинских товарищей», склонных уже «трезво взглянуть на дело и дать пощечину врагу («ЦК»), который как таковой порвал с нами», обещал вскоре прислать корреспонденцию из Баку, затем из Тифлиса.^[639] В № 6 газеты «Вперед» (вышел в Женеве 1/14 февраля ^[640] 1905 г.) в рубрике «Почтовый ящик» было помещено следующее сообщение, адресованное Вано: «Адрес напутан, повторите еще раз и пришлите явку»^[641]. О чем именно идет речь в этом конспиративном послании, не известно, но адресат должен был догадаться. Год спустя при обыске в Авлабарской типографии жандармы нашли проявленное химическое письмо Н. К. Крупской, написанное между строк незначащего немецкого письма. Оно датировано 4 марта 1905 г. (вероятно, нового стиля) и адресовано Кавказскому союзу, речь шла о подсчете сил и перспективе созыва III съезда. Крупская сообщала, что в заграничном центре нет резолюций Бакинского и Имеретино-Мингрельского комитетов, спрашивала о позиции Батумского комитета, «что представляет из себя Тифл[исский] к[омите]т. М[еньшинст]во или примиренцев, очарованных Г[лебов]ым? Удалось ли составить достаточно работоспособный новый к[омите]т? Целы ли Вано и …?»^[642] Помимо запроса о судьбе Вано и еще одного партийца, имя которого осталось нерасшифрованным, заданы вопросы, ответом на которые и могло быть письмо Вано от 8 мая, как раз описывавшее положение дел в местных комитетах.