Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года

– Это не трудное дело, – сказал Ленин. – Я хочу, чтобы вы передали от меня Кобе (Сталину), чтобы он приехал в Париж. Но не думайте, что я хочу натравить его против вас, – добавил он улыбаясь.

– Нет, конечно, не подумаю, – ответил я. – У нас не так плохо обстоят дела, чтобы бояться подобных «натравителей», и при том он и без того достаточно натравлен против нас, и не думаю, что вы можете добавить в этом отношении что-либо, если даже пожелаете. Я непременно передам ему ваше желание, но вы, вероятно, не знаете, что он исключен из бакинской группы большевиков, – говорю я.

Тогда я был о Ленине такого высокого мнения, что его поручение Кобе я объяснял незнанием того бакинского факта, о котором я ему сообщил, и был уверен, что как только он узнает об этом – откажется от своего поручения. Но каково было мое удивление, когда он мне сказал:

– Это ничего. Мне как раз такие нужны!

Он заметил мое удивление и продолжал:

– Эти исключения из групп в процессе нелегальной работы почти всегда происходят по ошибке, по непроверенным заявлениям и фактам, часто основанным на недоразумении, поэтому не следует придавать этому слишком большого значения. Тем более, что исключение из одной группы или организации еще не значит, что он исключен из партии, так как из партии может исключить только партия, а не группа, как бы авторитетна она ни была. Постановление бакинской группы, если оно имело место, требует расследования и утверждения. Поэтому, несмотря на ваше сообщение, я все же просил бы вас передать ему мое поручение.

Я повторил, что как только приеду на Кавказ, его поручение будет исполнено.

Уратадзе Г. Воспоминания грузинского социал-демократа. С. 234–235.

№ 5

Семен Верещак^[288]:

В Закавказье его знали под кличкой Коба. Что это слово значит, я не знаю. […]

Сталин принадлежал к старой школе конспираторов. У таких людей вырабатываются черты иезуитизма, когда ум и хитрость, правда и ложь незаметно переплетаются вместе. […]

Во время моей работы в подполье мне приходилось встречать разные типы людей, по разным мотивам обрекавших себя на лишения. […] Наконец, были такие, которыми руководил особый революционный профессионализм, выработанный временем и делавший из человека политического маниака. Для таких народ переставал быть идеалом и делался объектом для политических экспериментов. К разряду последних, по-моему, принадлежит нынешний диктатор России Сосо Джугашвили. У таких, как он, все общечеловеческие понятия своеобразны. Он одинаково циничен и в отношении его окружающих и в отношении самого себя. […] Развит был Коба крайне односторонне, был лишен общих принципов, достаточной общеобразовательной подготовки. По натуре своей всегда был малокультурным, грубым человеком. Все это в нем сплеталось с особенно выработанной хитростью, за которой и самый проницательный человек сначала не мог бы заметить остальных скрывающихся черт. Его внешность на свежего человека производила тоже плохое впечатление. Коба и это учитывал. Он никогда не выступал открыто на массовых собраниях, как предпочитает не выступать и теперь. Появление Кобы в том или ином рабочем районе всегда было законспирировано, и о нем можно было догадаться только по оживлявшейся работе большевиков. Таких людей большевистская партия имела мало. Я знал двоих – Кобу и Якова Свердлова. Это были активисты-организаторы, профессионалы крупных масштабов. […]

В начале социалистического движения Джугашвили вел социал-демократический кружок семинаристов, за что бы исключен из семинарии. Его коллеги и товарищи по кружку рассказывали, что вскоре после его исключения были исключены почти все его кружковцы. Спустя некоторое время стало известным, что исключение это последовало в результате доноса со стороны Сталина ректору. Этого поступка он в объяснениях с товарищами не отрицал. Оправдывал он его тем, что все уволенные, потеряв право быть священниками, станут хорошими революционерами.

Начиная с 1908 года деятельность большевиков в Баку почти прекращается. Их бакинский комитет перестает подавать признаки жизни. И когда в 1909 году появилась летучка Бакинского комитета большевиков, она привлекала общее внимание. Заинтересовались этим, главным образом, меньшевики, потерявшие перед этим свою областную подпольную типографию, вместе с которой был арестован и их руководящий коллектив. Профессиональный союз типографов был в руках меньшевиков. Использовать частную типографию, обойдя меньшевиков или эсеров, большевики не могли – своей типографии не имели. Организация же подпольной типографии для всякой партии была делом весьма сложным и трудным. При изучении шрифта прокламации обнаружилось, что она напечатана на типографском станке Бакинского полицмейстера. Одновременное же появление в Баку Кобы, приехавшего из ссылки, куда он был выслан из Баку же, всех убедило, кто организатор и автор этой летучки.