Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года

Появление ссыльных заметно меняло жизнь Нарыма. После 1863 г. туда сослали участников польского восстания, затем это место для ссылки не использовали вплоть до 1906 г. К 1912 г. в Нарыме насчитывалось до трехсот ссыльных^[509]. Это породило своеобразный квартирный кризис: изгнанники с трудом находили жилье, селились вместе в одной комнате. Никакой работы для них в Нарыме, конечно, не было. Они получали казенное кормовое пособие в 6 рублей 20 копеек, для привилегированных (дворян, студентов, купцов, лиц со средним образованием) пособие увеличивалось до 12 рублей 70 копеек. Иосиф Джугашвили, семинарии не окончивший, вероятно, привилегии не имел. Пособие позволяло жить очень скудно, хотя продукты были дешевы. Комнату на двоих с самоваром и стиркой можно было нанять за 2 рубля 50 копеек. Для облегчения и удешевления жизни ссыльные организовали потребкооперацию. Поскольку она не могла не составлять конкуренции местным купцам, с ними была заключена конвенция: кооперация продавала товар только ссыльным. Для взаимных расчетов пользовались собственными талончиками, ходившими вместо наличных денег. «Ссыльные, имевшие запас денег, обменивали на эти талоны деньги, давая возможность организации обзаводиться большим количеством товаров и платить долги». Завели также столовую, хлебопекарню.

Занимались ссыльные в основном тем, что помогали своим квартирохозяевам в домашних работах, ходили на охоту, участвовали в рыбной ловле. Им удавалось получать книги, газеты и журналы (многие редакции высылали для ссылки бесплатные экземпляры). Образовалась библиотека до трех тысяч томов. Сумели даже устроить театр, которому местные купцы охотно помогали, «давали мешки на декорации и вообще относились сочувственно». На женские роли привлекли местных девушек^[510].

Иосиф Джугашвили, добравшись до Нарыма, поселился на квартире Е. И. Алексеевой, в комнате, где уже жили двое ссыльных. Компаньоном Джугашвили по квартире стал Михаил Надеждин (см. док. 7, 10). Воспоминания квартирной хозяйки и ее сына (см. док. 6, 7) ничего особенного не сообщают: жил, как все в ссылке, читал книги, забавлялся с хозяйскими ребятишками, угощал их конфетами, вел разговоры о неравенстве («почему купец Радиков богато живет, а вы бедно?»), курил трубку, одевался просто. Обедал то в столовой, а то покупал продукты, иногда и сам готовил. Сын хозяйки припоминал, будто у Джугашвили был переплетный станок и он сам переплетал книги, но, поскольку больше о таком его занятии никто не говорил, кажется, что Я. А. Алексеев спутал его с кем-то другим. А вот его же рассказ, что ссыльный сожалел, что парень неграмотен, и советовал ему учиться, вполне мог относиться к Джугашвили. Е. И. Алексеева описывала деревянный ящик, с которым приехал Джугашвили: «.там были: посуда, книжки, газеты, карточки. В ящике полочка и маленький ящичек, там были пузырьки, нитки, иголки». Позднее жители Курейки будут рассказывать, что Джугашвили, как делали многие ссыльные, имел аптечку и оказывал местным посильную медицинскую помощь. Любопытно также упоминание матерью и сыном Алексеевыми некой посылки, полученной их жильцом. «Перед отъездом он получил посылку и угощал нас грушами, черносливом», «угощал нас яблоками, конфектами, из полученной им посылки. Было там две бутылки настойки хорошей». Может быть, простодушная северянка приняла за настойку неведомое ей прежде вино и посылка была из Грузии, от матери Екатерины Глаховны? Или о Кобе позаботился кто-нибудь из товарищей или товарок по партии? О побеге своего жильца Алексеевы сообщают очень буднично, для них это выглядело обыкновенным отъездом, никакой интриги не представляло.

Джугашвили провел в Нарыме всего около сорока дней, до 1 сентября. Там он впервые встретился с Яковом Свердловым.