Сталин. Большая книга о нем

пережитками. Неуверенный в себе начальник дивизии был очень снисходителен к своим

полковникам. Ворошилов в качестве командарма был очень снисходителен к начальникам своих

дивизий. Но тем недоброжелательнее они относились к центру, который не удовлетворялся

внешним превращением партизанских отрядов в полки и дивизии, а предъявляет более

серьезные требования.

Из старого офицерства в состав Красной армии вошли, с одной стороны, передовые

элементы, которые почувствовали смысл новой эпохи; они составляли, разумеется, маленькое

меньшинство. Дальше шел широкий слой людей неподвижных и бездарных, которые вступили

в армию только потому, что ничего другого делать не умели. Третью группу составляли

активные контрреволюционеры, которые либо были застигнуты врасплох нашими

мобилизациями, либо имели свои самостоятельные цели, выжидали благоприятного момента

для измены. Большую роль в организации армии играли бывшие унтер-офицеры, которые

вербовались путем особых мобилизаций. Из этой среды вышел ряд выдающихся

военачальников, наиболее известным из них является бывший кавалерийский вахмистр

Буденный. Однако и этот слой, пополнявшийся до революции главным образом сыновьями

богатого крестьянства и городской мелкой буржуазии, выдвинул немало перебежчиков,

игравших активную роль в контрреволюционных восстаниях и в Белой армии.

При каждом командире ставился комиссар, преимущественно из рабочих-большевиков,

участников великой войны. Институт комиссаров мыслился как временное учреждение, до

подготовки надежного командного корпуса. «Институт комиссаров, — говорил тогдашний глава

военного ведомства, — это, так сказать, леса… Постепенно леса можно будет убирать». Тогда,

во всяком случае, никто из нас не предвидел, что через 20 лет институт комиссаров снова будет

восстановлен, но на этот раз с новыми, прямо противоположными целями. Комиссары

революции были представителями победившего пролетариата при командирах, вышедших

преимущественно из буржуазных классов; нынешние комиссары являются представителями

бюрократической касты при офицерах, которые в значительной мере вышли из низов.

Переход от революционной борьбы против старого государства к созданию нового, от

разрушения царской армии к строительству Красной сопровождался кризисом партии, вернее,

рядом кризисов. Старые приемы, мысли и навыки на каждом шагу вступали в противоречие с

новыми задачами. Необходимо было перевооружение партии. Так как армия является наиболее

принудительной из всех организаций государства и так как в центре внимания в первые годы

советского режима стояла военная оборона, то не мудрено, если все прения, конфликты и

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

264

группировки внутри партии вращались вокруг вопросов строительства армии. Оппозиция

возникла почти с момента первых наших попыток от разрозненных вооруженных отрядов

перейти к централизованной армии. Разногласия проходили через всю партию, включая и ее

Центральный Комитет. Большинство партии и Центрального Комитета в конце концов

поддержало меня и военное руководство, так как в пользу тех методов, которые применялись в

военном ведомстве, говорили все возрастающие успехи. Однако недостатка в нападках и

колебаниях не было. В самый разгар гражданской войны члены партии пользовались полной

свободой критики и оппозиции. Даже на фронте коммунисты на закрытых партийных

собраниях подвергали нередко политику военного ведомства жестоким нападкам. Никому не

могло прийти в голову подвергать критиков преследованиям. Кары на фронте применялись

очень суровые, в том числе и к коммунистам, но это были кары за невыполнение военных

обязанностей, за трусость, за дезертирство, небрежность.

Внутри Центрального Комитета оппозиция имела очень смягченный характер, так как я

пользовался поддержкой Ленина. Надо вообще сказать, что когда мы с Лениным шли рука об

руку, а таких случаев было большинство, остальные члены Центрального Комитета

поддерживали нас неизменно и единогласно. Опыт Октябрьского восстания вошел в жизнь

партии огромным уроком.

Нужно, однако, сказать, что поддержка Ленина была не безусловной; он тоже знал

колебания, в некоторые моменты — очень острые. В отношении военных проблем Ленин не раз

колебался, а в нескольких случаях крупно ошибался. Мое преимущество пред ним состояло в

том, что я непрерывно разъезжал по фронтам, сталкивался с огромным количеством народа,

начиная от местных крестьян, пленных, дезертиров и кончая высшими военными и партийными

руководителями фронтов. Эта масса разнообразных впечатлений имела неоценимое значение.