Сталин и евреи

Согласно воспоминаниям сотрудника спецслужб П. А. Судоплатова, Маленков и Берия, стремившиеся убрать с дороги Абакумова, использовали для этого Рюмина. Свояченица Судоплатова, работавшая секретаршей в аппарате Маленкова, сама была свидетельницей того, как в кабинете Маленкова писалось письмо-донос³⁸.

Таким образом, как ни удивительно, были арестованы не только «сионистские» заговорщики, но в лице их мнимого «шефа» Абакумова был уволен со службы и взят под стражу антисемит чистой пробы. В действительности некоторые сотрудники МГБ — евреи начали еще при Абакумове критиковать антисемитские действия своих коллег³⁹. Величайший антисемит Комаров жаловался в феврале 1953 г. в письме Сталину на то, что его, столь выдающегося чекиста, сместили с должности. Он, конечно, восхвалял те свои «достоинства», которые должны были вызвать особое одобрение Сталина:

«Арестованные враги хорошо знали и ощущали на себе мою ненависть к ним. Они видели во мне следователя, проводившего жестокую карательную линию по отношению к ним, и поэтому, как докладывали мне следователи, всякими путями старались избегнуть встреч со мной, не попасться ко мне на допрос… Особенно я ненавидел и был беспощаден с еврейскими националистами, в которых видел наиболее опасных и злобных врагов. За мою ненависть к ним не только арестованные, но и бывшие сотрудники МГБ СССР еврейской национальности считали меня антисемитом»⁴⁰.

В своем письме Сталину Комаров хотел попасть в фарватер Рюмина и представить себя «жертвой» еврейских заговорщиков в МГБ. Так как неевреев вроде него нельзя было обвинить в сотрудничестве с тайной еврейской группой, Рюмин обвинил их, включая и их шефа Абакумова, в планировании захвата власти. Тем временем у евреев — сотрудников МГБ выбивались на допросах, проходивших в обычном стиле, новые показания. Цель карьеристов вокруг Рюмина заключалась в том, чтобы доказать существование в органах госбезопасности тайной еврейской буржуазно-националистической группы.

Рюмин берет власть в свои руки

За свои «разоблачения» Рюмин был поощрен повышением до заместителя министра госбезопасности и назначением на должность следователя по особо важным делам. Новым министром стал С. Д. Игнатьев, заведующий Отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК, ничем не выделявшийся до тех пор бесцветный аппаратчик. В августе 1951 г. он потребовал ареста председателя Московской еврейской общины Ш. Шлиффера, но ЦК не одобрил это предложение, так как член ЕАК раввин Шлиффер еще использовался в пропагандистских целях. Вскоре после вступления в должность Игнатьев установил, что отсутствуют протоколы показаний заключенных по делу ЕАК. Он сообщил об этом в письме Маленкову и Берии от 24 августа 1951 г. и заявил, что следствие по данному делу будет продолжено.

Рюмин привлек экспертов, задача которых состояла в том, чтобы на основании конфискованных материалов «доказать», что ЕАК с момента основания был «антисоветским националистическим центром». Уже до анализа архива ЕАК Игнатьев и Рюмин хвастливо заявляли в письме Сталину, что сортировка и исследование документов, осуществить которые они приказали, может потребовать возобновления следствия. Но тем самым оба оказывались под угрозой — ведь, если следствие снова закончится безрезультатно, они должны были предстать в глазах Сталина такими же бездарями, а то и предателями, как и Абакумов. Поэтому эксперты стали объектом манипулирования. Вместо того чтобы поручить систематически «прочесать» массу документов и публикаций (а среди них множество было написано на идиш, которым большинство экспертов не владели), им предложили выборку документов и объявили, что следует в ней найти.

19 января 1952 г. дело было возобновлено, и 5 марта было принято решение выделить из всех арестованных в связи с делом ЕАК и предать отдельному суду 15 главных обвиняемых. При этом Рюмин отверг предложение некоторых следователей не допрашивать переводчиц Ватенберг-Островскую и Теумин и актера Зускина в ходе группового процесса, так как они не имели никакого отношения к руководству ЕАК⁴¹. Правда, Жемчужина, уже находившаяся влаге-ре, больше не причислялась к главным заговорщикам.

Министр госбезопасности Игнатьев едва ли играл на этом этапе сколько-нибудь значительную роль. Доверием Сталина пользовался Рюмин, зарекомендовавший себя особо «бдительным» благодаря доносу на Абакумова. Он руководил допросами 15 обвиняемых. Как позже показал на суде Шимелиович, их больше не пытали. Но и мужественному Шимелиовичу было труднее обвинять следователя, еще занимавшего свою должность, нежели уже исчезнувшего Абакумова.