Сталин и евреи

Советское руководство ожидало лояльности скорее от евреев, нежели от украинцев, которых подозревали в национализме, или от поляков — приверженцев погибшей республики. Поначалу оккупационные власти способствовали организации еврейской самообороны, еврейские коммунисты и другие левые могли играть важную роль в «революционных комитетах» и брать на себя должности чиновников разгромленного польского государства. В глазах многих поляков евреи оказались теми, кто извлекал пользу из нового режима. Сначала многие евреи полагали, что находятся в привилегированном положении, но симпатия к новым властителям быстро прошла. Через несколько недель коммунисты из Советского Союза сменили местных функционеров, а во время выборов в октябре 1939 г. население подверглось сильному давлению. В конце октября во Львове и Белостоке конституировались новые Народные собрания и подали ходатайства о присоединении к Советскому Союзу¹⁵.

Многие евреи, прежде всего мелкие торговцы и ремесленники, считались «капиталистами» и как «классовые враги» навлекали на себя подозрения чинов НКВД. Огосударствление банков, магазинов, ремесленных предприятий особенно сильно задело еврейское среднее сословие. Мелкие торговцы, разоряемые завышенными налогами, должны были уступать место государственным торговым организациям. Все это привело к резкому упадку экономики, от которого особенно сильно страдали евреи. Слова о том, что евреи пытались попасть из советской зоны в немецкую, могут прозвучать парадоксально. Но это были очень немногие в сравнении с массами евреев, бежавших на Восток через германо-советскую демаркационную линию и оказавшихся под огульным подозрением в шпионаже. 350 тыс. из 600 тыс. человек, бежавших на Восток, были евреями¹⁶, и значительная часть их подверглась депортации в восточные районы СССР, прежде всего в ходе третьей волны, когда хватали практически каждого, у кого не оказалось документов, признававшихся советскими властями, — а это очень часто касалось беженцев.

Порой они подвергались антисемитским оскорблениям. Например, Моше Гроссман рассказывает, как советский следователь спросил его, почему он бежал в Советский Союз. Услышав ответ: «Потому, что я еврей», чиновник сказал: «Они убивают евреев? Вы называете это убийством? Я бы мог тебе показать, как надо вас убивать, проклятая раса! Все вы негодяи и преступники. Вы пришли в Советский Союз, чтобы помешать нашей созидательной работе, разрушить нашу социалистическую собственность, нашу власть! Вас всех до последнего надо расстрелять как собак»¹⁷. До тех пор, пока в 1939 г. граница не была закрыта, беженцев иногда возвращали на территорию, занятую немцами. При обмене группами населения (украинцы на Восток, немцы на Запад) советские органы принимали во внимание только «чистых» украинцев, но не евреев¹⁸.

Секретный курьер Ян Карский, который позже нелегально вывез один из первых отчетов о немецких лагерях уничтожения в Польше¹⁹, писал в 1940 г. в секретном отчете польскому эмигрантскому правительству не без некоторой затаенной неприязни:

«Отношение евреев к большевикам польское население оценивает как очень положительное. В целом полагают, что евреи предали Польшу и польский народ, что они в принципе коммунисты, что они открыто перешли на сторону большевиков.

Евреи действительно в большинстве городов приветствовали большевиков корзинами роз, письменными и устными изъявлениями преданности и т. д. Правда, при этом необходима определенная дифференциация. Верно, что еврейские коммунисты, независимо от того, из каких социальных слоев они происходят, встречали большевиков с энтузиазмом. Еврейский пролетариат, мелкие торговцы, ремесленники и все те, чьи позиции в настоящее время улучшились в структурном отношении и кто ранее в первую очередь подвергался угнетению, унижению, нападкам со стороны польского элемента, — все они реагировали на новый режим положительно, если даже не с энтузиазмом.

Их позиция представляется мне вполне понятной. Конечно, есть совсем скверные случаи, когда они (евреи) доносят на поляков, на польских националистически настроенных студентов и польских политиков, направляют из-за своих письменных столов работу большевистской полиции или сами служат в полиции, клеветнически высказываются по поводу отношений (между поляками и евреями) в бывшей Польше. Следует, к сожалению, констатировать, что такие случаи очень распространены, распространены более, нежели те, что свидетельствовали бы о лояльности Польше или положительном отношении к полякам.