Сталин и евреи

Откровения Молотова доказывают, что сталинское руководство, с одной стороны, подозревало даже тех евреев, которые в политическом отношении занимали правильную позицию (являлись членами партии), в том, что они являются замаскированными бывшими меньшевиками, бундовцами или даже сионистами, а с другой — оно не было исполнено упорной, глубинной ненависти ко всему еврейскому, но рассматривало, к примеру, свойственный евреям динамизм как полезный инструмент, если он мог служить укреплению его собственной власти. Этот аспект, в свою очередь, указывает на преемственность, идущую со времен Ленина, а не на разрыв между «филосемитом» Лениным и «антисемитом» Сталиным.

Следователи Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) планировали широкомасштабный процесс, в ходе которого должен был быть вскрыт «заговор полпредов». Смещение Литвинова с поста наркома иностранных дел, последовавшее 5 мая 1939 г., во всем мире было истолковано как «антиеврейский» жест Сталина. Уинстон Черчилль писал в своей истории Второй мировой войны:

«Выдающихся способностей еврей — Литвинов, цель многолетних нападок Германии, был отброшен, как сломанный инструмент, и, лишенный возможности дать объяснения, убран с арены, на которой вершились мировые события, на незначительный пост под полицейский надзор. […] Смещение Литвинова ознаменовало конец целой эпохи. Оно означало полное неверие Кремля в пакт безопасности с западными державами и возможность создания Восточного фронта против Германии. […] Еврей Литвинов ушел, и было устранено главное предубеждение Гитлера»⁹.

После 10 мая 1939 г. началась новая «охота на ведьм», объектом которой стали сотрудники дипломатического ведомства. Берия приказал арестовать ближайших сотрудников Литвинова. Несмотря на пытки, они не разоблачили смещенного наркома как предателя. Заведующий отделом печати НКИД при Литвинове, Евгений Гнедин, сын известного еврейского революционера Парвуса-Гельфанда, также не уличил его как противника Советского правительства, намеревавшегося спровоцировать войну¹⁰, хотя на него самого дал показания Михаил Кольцов.

В соответствии со следственными документами группа обвиняемых включала следующих полпредов: И. Майского (он представлял Советский Союз в Великобритании), Я. Сурица (Германия), Б. Штейна (Финляндия и Италия), К. Юренева (Япония, Италия, Австрия), М. Розенберга (Испания), Л.Хинчука (также Германия). Все они были евреями, в качестве единственной нееврейки в «заговор» была включена Александра Коллонтай (Швеция). Аркадий Ваксберг выдвигает убедительное предположение о том, что Сталин приказал прервать подготовку к процессу, чтобы не вызвать впечатление идеологического сближения с нацистской Германией, включающего еще и антисемитизм.

Первые расследования дел «еврейских заговорщиков»

Документы расследований, использованные А. Ваксбергом, с несомненностью доказывают, что органы НКВД с 1937 г. целенаправленно собирали материал для «процесса против деятелей искусств». НКВД с 1932 г. собирал сведения о Кольцове. Его жена-немка Мария Грессхёнер (Мария Остен), дочь прусского помещика, обвинялась в «троцкизме». Особенно серьезное значение имело то обстоятельство, что знаменитый журналист, будучи корреспондентом в Испании во время гражданской войны, имел контакты с людьми, которых советское руководство считало врагами, — анархистами, троцкистами, всякого рода левыми, недостижимыми для Москвы¹¹. «Заражение» в Испании было реанимировано как пункт обвинения после войны, прежде всего во время антисемитского показательного процесса в 1952 г. в Чехословакии.

Кольцову ставили в вину контакты с «сионистской сетью». Он «признался», что, будучи контрреволюционером, был завербован Карлом Радеком, а после долгих изнурительных допросов и пыток обвинил знаменитого театрального режиссера Всеволода Мейерхольда в шпионаже в пользу Японии. Причина такого обвинения заключалась в том, что у Мейерхольда был аспирант-японец. Это показание позволило следственным органам продолжать разоблачение и обезвреживание сети заговорщиков, якобы существовавшей в сфере культуры и сформированной большей частью евреями.

Внимание органов НКВД привлек, в частности, В. Э. Мейерхольд. Кампанию против режиссера критики начали с обвинения в «искажении» Пушкина в его постановках. В январе 1938 г. правительство распорядилось о закрытии театра, которым он руководил; сам Мейерхольд был арестован в начале лета, а через несколько дней его жена, прославленная актриса Зинаида Райх, была зверски убита в своей квартире. Мейерхольд, полностью ассимилированный еврей, который, кстати, вплоть до своей казни в феврале 1940 г. не осознал роли Сталина в создании машины террора, в ноябре 1939 г. опроверг свои прежние показания против «членов» мнимой заговорщической организации деятелей культуры (не только еврейских) — Бориса Пастернака, Юрия Олеши, Константина Федина, Всеволода Иванова*, Дмитрия Шостаковича, Сергея Эйзенштейна и др.¹²