Сталин и Рузвельт. Великое партнерство

Далее Гопкинс поднял вопрос об Аргентине и попросил Гарримана, который принимал участие в Сан-Францисской конференции, объяснить, что там произошло. Гарриман возложил ответственность за то, что Аргентине было предоставлено место в ООН, на Молотова: «Если бы господин Молотов не внес вопрос о приглашении существующего польского правительства, мы могли бы успешно убедить латиноамериканские страны отложить вопрос об Аргентине»[1105]. Молотов мягко возразил, после чего Сталин закрыл эту тему, высказав упрек в адрес Молотова: «В любом случае, то, что было сделано, уже нельзя исправить, и вопрос по Аргентине остался в прошлом».

Гопкинс заявил, что теперь он хотел бы рассмотреть ситуацию вокруг Польши, и ясно дал понять Сталину, насколько было важно то, что он сейчас изложит по данному вопросу. Сталин не прерывал его, хотя Гопкинс давал достаточно пространные объяснения. Гопкинс сказал, что он хотел бы изложить позицию США как можно яснее и убедительнее, поскольку вопрос о Польше сам по себе был не так уж и важен, однако он стал символом способности Америки решать какие-либо проблемы с Советским Союзом. Соединенные Штаты признают любое правительство, которое пожелает иметь польский народ и которое наряду с этим будет дружественно настроено по отношению к Советскому Союзу. Решение этой проблемы следовало выработать совместно Соединенными Штатами, Советским Союзом и Великобританией. Польскому народу должно быть предоставлено право на свободные выборы, и Польша должна стать действительно независимым государством. Однако (продолжил Гопкинс) предварительные шаги по восстановлению государственности Польши, как оказалось, были в одностороннем порядке предприняты Советским Союзом совместно с нынешним варшавским правительством, что в действительности полностью исключило из этого процесса Соединенные Штаты. Гопкинс высказал надежду, что маршал обдумает, какие дипломатические методы могли бы быть использованы для решения этого вопроса, имея в виду чувства американского народа. Он сам лично был готов возражать против того, как это может быть сделано, но это должно быть сделано. Он обратился к маршалу с просьбой помочь найти путь решения польской проблемы. В этом он повторил мысль Рузвельта, который писал Сталину в феврале 1944 года: «Я искренне надеюсь, что, пока эта проблема остается все еще неразрешенной, не будет сделано ничего такого, что превратило бы этот особый вопрос в такой вопрос, который пагубно отразился бы на более крупных проблемах будущего международного сотрудничества. В то время как общественное мнение складывается в пользу поддержки принципов международного сотрудничества, наш особый долг состоит в том, чтобы избегать каких-либо действий, которые могли бы помешать достижению нашей главной цели»[1106].