Сталин и заговор генералов

Примечательно, что отправленная 2 сентября записка полпреда ГПУ по Западному краю «молчала» вплоть до 20 сентября 1923 г. Но едва 16 сентября 1923 г. начались маневры Западного фронта иод руководством Тухачевского, как 18 сентября на заседании Политбюро ЦК заслушивается сообщение В.Молотова «О Красной Армии». На следующем заседании Политбюро ЦК 20 сентября было поставлено иа обсуждение «предложение Троцкого о передаче материалов о Тухачевском в ЦКК и немедленном назначении авторитетного РВС Запфроита»¹. Примечательно и другое: за подписью Сталина Политбюро по этому вопросу решило «принять» предложение Троцкого, «поручив Оргбюро наметить срочно состав РВС Западного фронта и внести на утверждение Политбюро» ^{828 829}. Это означало передачу «дела Тухачевского» в «высший партийный суд» и фактическое предрешение его смещения с должности командующего Западным фронтом.

Приняты были и иные меры воздействия на «генералитет» Западного фронта. Командир 4-го стрелкового корпуса А.Павлов, давний приятель и соратник М.Тухачевского, был исключен из партии «за пьянство». Партийным взысканием за пьянство грозили и командиру 5-го стрелкового корпуса П.Дыбенко. Как меры воздействия в этом же направлении следует расценивать удаление в октябре 1923 г. в Москву «на учебу» начальника штаба 16-го стрелкового корпуса П.Шаранговича, командира 2-й стрелковой дивизии Я.Фабрициуса, командира 27-й стрелковой дивизии Г.Хаханьяна; смещение с должности помощника (в то время врид) командира 27-й стрелковой дивизии Ф.Ольшевского, переведенного в ноябре 1923 г. в Приволжский военный округ; перемещения командного состава полков, входивших в соединения Западного фронта.

Обращает на себя внимание и следующее обстоятельство. Едва «дело Тухачевского» поступило в парткомиссию ЦКК, по его поводу был сделан запрос заместителю председателя РВС СССР Э.Склянскому: «Перекомиссия ЦКК просит Вас срочно прислать ей все имеющиеся у Вас материалы на Тухачевского»¹. Однако все «дело» оказалось сведенным к «провозке семьи» в вагоне спецназначения, полетам на аэроплане в усадьбу и наличию: самой усадьбы, которая когда-то принадлежала Тухачевским^{830 831 832}; Тухачевскому было направлено приглашение: «ЦКК просит Вас прибыть к члену ЦКК тов. Сахаровой 24 октября 1923 г. к 12 часам дня...»'¹ и резолюция: «По распоряжению т. Сахаровой дело сдать в архив по заслушании личных объяснений Тухачевского»^{833 834 835}. Примечательно, что вопреки решительному и жесткому тону резолюции Политбюро ЦК руководство ЦКК решило (или получило распоряжение) не придавать «делу Тухачевского» большого значения. Оно было передано на рассмотрение рядовому члену ЦКК, никому не известной т. Сахаровой, которая, видимо, по распоряжению руководства ЦКК, после соблюдения формальностей должна была фактически закрыть «дело». Тухачевский, видимо, поставленный в известность о таком отношении к его «делу», ограничился краткими письменными объяснениями и не явился в «высший партийный суд», в ЦКК. Да и сам стиль этих объяснений обнаруживает едва заметное пренебрежение командующего Западным фронтом к члену ЦКК т. Сахаровой. «По поводу заявления сообщаю следующее: 1. Провозки семьи действительно имели место. 2. На аэроплане никогда не прилетал. 3. Усадьба, где живет моя мать, действительно принадлежала моему отцу с 1908 г., потом он ее продал. Поселилась мать с сестрами во время революции»⁰. Его ответ можно было бы квалифицировать по тону, как «вызывающий»: «Да, делал, ну и что?»

Эти письменные объяснения Тухачевский отправил в Москву, в ЦКК, скорее всего, вместе с А.Виноградовым и своим новым адъютантом М.Михайловым-Морозовым, которые находились в командировке в Москве с 3 по 11 октября 1923 г.^в Сам Тухачевский с 8 сентября и до 29 октября 1923 г. в Москве не был⁸³⁶. В эти дни он находился сначала в «полевой поездке» по фронту’. Возможно, он намеревался в обстановке «оперативно-стратегической игры» со своими «генералами» заодно проверить их настроения и отношение к себе в связи с конфликтом с партийным центром. Однако, хотя эта «полевая поездка» рассчитана была до 2 ноября^{837 838}, уже 23 октября Тухачевский вместе с сопровождавшим его в поездке Л.Виноградовым вернулся в Смоленск «из-за болезни»⁸³⁹. Трудно сказать, была ли эта болезнь действительная или она носила «дипломатический» характер. Быть может, настроения «его генералов» оказались недостаточно «решительными» для того, чтобы он мог занять более «жесткую» позицию в отношении Москвы. Возможно, он выбрал «мягкую», завуалированную форму неподчинения центру, сохраняя за собой «путь к отступлению». На всякий случай у него «в запасе» оставалась извиняющая его поведение причина — «болезнь». Однако так или иначе он «отказался выехать по вызову», как сообщал А.Гучков, т.е. он отказался подчиниться распоряжению из Москвы.