Сталин и заговор генералов

Как полагали некоторые ответственные политработники, для красноармейских масс Егоров должен быть «своим человеком», пролетарского происхождения, даже если для этого нужно было сфальсифицировать его биографию. Эта «биографическая легенда» Егорова просуществовала много десятилетий. В 20-е гг. она, возможно, снимала известные ментальные препятствия в отношениях между бывшим кадровым штаб-офицером (полковником) старой армии, участвовавшим в подавлении крестьянского восстания в Грузии в 1905 г., и «революционными генералами», вышедшими из рабоче-крестьянских слоев.

Впрочем, А.Егоров был прекрасным боевым офицером. Он начал 1 -ю мировую войну в чине штабс-капитана и закончат полковником. Воевал с охотой и отважно: два тяжелых ранения, три контузии, шесть орденов и Георгиевское оружие — красноречивые свидетельства его доблести и мужества'¹.

Назначение К.Ворошилова на должность наркома и свою отставку с поста командующего Вооруженными салами Украины и Крыма А.Егоров воспринял весьма болезненно. «Накануне назначения Ворошилова, — показывал на следствии Егоров, — я беседовал с Буденным, который так же, как и я, был резко враждебно настроен к Ворошилову, считая его назначение неправильным, а мое удаление из РККА — ударом и по нему лично»¹.

Хотя следственные показания, особенно для 30-х годов, являются документами, мягко говоря, весьма специфичными, требующими очень осторожного обращения с ними, учитывая особые обстоятельства, в которых они возникали, в данном случае они в основном отражали общеизвестные представления о личных связях, симпатии и антипатии, соперничестве «генералов» между собой. Поэтому, принимая во внимание специфичность фразеологии, характерной для такого рода «признаний», конъюнктурное преувеличение значимости олдельных фактов, в них сообщаемых, придание им подчас «криминально-политической» окраски, они могут служить одним из источников по изучению внутрикорпоративных социокультурных отношений советской военной элиты в изучаемый период.

«Было какое-то озлобление Буденного в отношении Ворошилова, — продолжал свои воспоминания Егоров о ситуации осенью 1925 г. после смерти Фрунзе. — Дело дошло до такого положения, когда Буденный прямо сказал, что не допустит, чтобы Ворошилов был наркомом и что он готов скорее его убить, чем согласиться с этим назначением»^{1016 1017}. Объясняя эти конфиденциальные разговоры, А.Егоров пояснял: «С Буденным меня связывала старинная дружба еще с 1919 года по Царицыну. Вся наша последующая работа до конца Гражданской войны проходила под знаком полной гармонии в личных отношениях»¹⁰¹⁸.

А.Егоров говорил также о том, что с 1926 г. к их «группировке» присоединился П.Дыбенко. «Дыбенко называл Буденного «генералом без армии», «неудачным Мюратом», что еще более настраивало Буденного против Ворошилова... Так на протяжении 1925 — 1927 гг. сложилась наша «тройка»...», — вспоминал А.Егоров¹⁰¹⁹. Признания Егорова подтверждал и Дыбенко: «После смерти Фрунзе встал вопрос о новом наркоме, — вспоминал он, — и вновь возникла борьба между различными группировками в армии за продвижение на этот пост своих кандидатов... К этому же времени (1925—1926 гг.) относится мое сближение с Егоровым и Буденным... Моя поддержка Егорова и Буденного сблизила нас... нас даже называли в армии триумвиратом»¹. Вспоминая свои отношения с названными «генералами», Дыбенко отмечает: «Будучи в Москве, я посещал Егорова на его квартире либо встречался с ним у Буденного...»^{1020 1021} Дыбенко также объяснял свое сближение с Буденным и Егоровым, в частности, и соображениями военно-политическими. «В период 1926 года, — указывал он, — сложилась наша группа, и мы начали подбирать своих сторонников в армии вначале под флагом групповой борьбы против Ворошилова»¹⁰²².