Сталин и заговор генералов

Косвенным образом информация В. фон Бломберга о причинах отставки Тухачевского (в частности, в той части, что касается его склонности к «превентивной войне против Польши», что противоречило правительственному курсу) подтверждается тем, что в марте 1928 г. с должности советского военного атташе в Германии был смещен С.Лунев (Петренко). Тот самый, с которым Тухачевский летом 1927 г. переписывался по вопросу об использовании в случае войны немецких военизированных формирований «Рот фронт». В этом же плане следует обратить внимание и на смещение с должности начальника 3 отдела (военных сношений, которому непосредственно подчинялись все военные атташе) Разведуправления Штаба РККА С.Будкевича (август 1928 г,), другого давнего соратника и единомышленника Тухачевского. ,

Как своего рода пояснение к информации фон Бломберга по прводу причин отставки Тухачевского (во второй ее части — касательно его политической неблагонадежности), видимо, следует рассматривать и характеристику начальника Штаба PKIjiA, которую довел до сведения своего руководства полковник X. фон Миттельбергер (нач. отдела штаба сухопутных, войск рейхсвера), посетивший СССР в мае 1928 г. «Тухачевский, гвардии подпоручик старой армии, чрезвычайно умен и. честолюбив, — сообщал полковник рейхсвера, —один из выдающихся талантов Красной Армии. Однако общеизвестно, что он является коммунистом лишь исключительно по карьерным причи-

нам. Он может переходить с одной стороны на другую, если это будет отвечать его интересам. Здесь отдают должное и его личному мужеству, и решимости отойти от коммунизма¹, если в ходе последующего развития событий ему это покажется целесообразным».

Советский военный атташе в Польше И.Г.Клочко 30 января 1928 г. сообщал в Москву: «29 и 30 января вся польская пресса полна самыми фантастическими сообщениями о восстании в Красной Армии; говорится о восстании 4-х дивизий во главе с т. Тухачевским, наступающим будто бы на Москву; за два дня сообщения польской прессы перелетели в английскую, а оттуда они вновь перепечатывались польской прессой; характерно, что основную кампанию ведет официоз «Глос Правды»; сегодня на совещании у полпреда я предложил немедленно опубликовать опровержение полпредства, назвав всю эту провокационную кампанию.«сплошной ложью от начала до конца», что и сделано. Я рассматриваю эту клевету как одно из средств поддержания общественного мнения против нас, как «моральную мобилизацию»...»^{1115 1116}.

Информация о «восстании 4 дивизий во главе с т. Тухачевским, наступающим будто бы на Москву», появившаяся в польской и английской прессе 29 и 30 января 1928 г., даже не будучи достоверной, несомненно, способствовала формированию нужного идеологического фона будто бы «бонапартистских» намерений Тухачевского. Не исключено, что она могла быть инспирирована из Москвы. Примечательно, что сам М.Тухачевский в своей статье в «Правде» 23 февраля 1928 г. «Буржуазия об армии пролетариата» волей-неволей проинформировал советского читателя, не знакомого с книгой П.Фервака¹ и с зарубежной

прессой, о «бонапартистских слухах» вокруг его фамилии¹¹¹⁷. Он опровергал — значит, оправдывался. Это исподволь готовило ментальную почву для принятия в последующем в качестве достоверного косвенным образом формируемое мнение о действительно «бонапартистских» намерениях Тухачевского.

«Мятеж Тухачевского» должен был восприниматься и в Польше, и в Англии, и в целом на Западе как вполне логичный «ответ красного Бонапарта» на нежелание политического руководства в Москве начать войну против Польши. В интерпретации Фервака Тухачевский — ярко выраженный антизападник, антисемит, антихристианин, антидемократ, поклонник самодержавного деспотизма Петра Великого, Екатерины II, Наполеона. Он близок к Троцкому — символу «Мировой революции». Он готов завоевать всю Европу под лозунгом «Мировой революции» и восстановить Византийскую империю, подчинив ее России и уничтожая западную культуру. В то же время Тухачевский, по мнению автора книги, скорее политический фантазер и мечтатель. Он лишь внешне очень похож на Наполеона, но совершенно не обладает характером «великого корсиканца».