Сталин. История и личность

И если сделать первое Джугашвили побудило стремление к идентификации с Лениным, то пойти на второе его заставили совсем иные чувства. Как мы уже знаем, Джугашвили перессорился со многими видными грузинскими социал-демократами и в партийных кругах Грузии заслужил репутацию человека с трудным и скандальным характером. На грузинской революционной арене не имели успеха ни он сам, ни социал-демократическое течение, к которому он примыкал. В том, что Грузия ни ему, ни большевизму не раскрыла объятий, Джугашвили не был склонен винить ни себя, ни большевизм, а саму Грузию. Он, по-видимому, объяснял это ее относительной отсталостью. Так, манера сопоставления Тифлиса и Баку в одном из «Писем с Кавказа» в 1910 г. кое-что говорила как о его чувствах, так и об этих городах. Баку он с восхищением рисовал пульсирующим центром нефтяной промышленности, где твердая классовая позиция большевиков находила живой отклик у рабочих. А вот Тифлис, где было всего около 20 тыс. промышленных рабочих (т. е. меньше, чем солдат и полицейских), представлял интерес лишь «как административно-торговый и “культурный” центр Кавказа». Отдаленность от крупных рынков России, по его словам вечно живых и бурлящих, накладывала на Тифлис отпечаток застойности, а отсутствие острых классовых столкновений, свойственных крупным промышленным центрам, превращало его в «нечто вроде болота, ждущего толчка извне»⁴⁰. В самих этих строках и между ними проступало этакое пренебрежение, как будто автор уже отмахнулся от Грузии, считая ее с революционной точки зрения провинциальным захолустьем. В них также отразилось благоговение перед всем величественным, которое по всем признакам, вероятно, наложило свой отпечаток на подсознание Джугашвили. Отождествить себя с Россией означало сделать полем своей революционной деятельности не какую-то маленькую Грузию, а всю огромную империю, занимавшую шестую часть земного шара. В то время для ощущения исторического предначертания ему большего и не требовалось. Будущему проповеднику социализма в одной, отдельно взятой стране, взиравшему на происходящие события из Баку 1910 г., эта гигантская страна казалась адекватной самым высоким устремлениям.

Говоря о концепции, которая сложиласьу Джугашвили о самом себе как большевике, не следует упускать из виду и классовый компонент. Отдельные места в его статьях того времени полны чувства гордости за большевиков — подлинно пролетарскую фракцию социал-демократической партии. Вернувшись в 1907 г. с Лондонского партийного съезда, он сообщил в русской газете «Бакинский пролетарий», что среди большевистских делегатов было больше фабрично-заводских рабочих, чем среди меньшевистских. Затем он писал:

«Очевидно, тактика большевиков является тактикой крупно-промышленных пролетариев, тактикой тех районов, где классовые противоречия особенно ясны и классовая борьба особенно резка. Большевизм — это тактика настоящих пролетариев. С другой стороны, не менее очевидно и то, что тактика меньшевиков является по преимуществу тактикой ремесленных рабочих и крестьянских полупролетариев, тактикой тех районов, где классовые противоречия не совсем ясны и классовая борьба замаскирована. Меньшевизм — это тактика по-лубуржуазных элементов пролетариата»⁴¹.

А в следующий момент Джугашвили заявил, что фракция настоящих пролетариев является также фракцией истинных русских. Анализируя национальный состав делегаций, он подчеркнул, что в то время, как среди 85 меньшевистских делегатов большинство принадлежало евреям, за которыми следовали грузины, затем русские, подавляющее большинство из 92 делегатов-большевиков были русскими, далее (по численности) шли евреи, грузины и т.д. Джугашвили привел шутливые слова большевика Алексинского, заметившего, что меньшевики — «еврейская фракция», а большевики — «истинно русская» и что не мешало бы большевикам «устроить в партии погром»⁴². Если судить по тому, насколько грубо он подошел к столь деликатной теме и как без всякого смущения повторил антисемитское высказывание Алексинского, то можно поверить Арсенидзе, который вспоминал следующие слова Джугашвили, обращенные к грузинским рабочим Батума в 1905 г. «Ленин, — говорил Коба, — возмущен, что Бог послал ему таких товарищей, как меньшевики! В самом деле, что это за народ! Мартов, Дан, Аксельрод — жиды обрезанные. Да старая баба В. Засулич. Поди и работай с ними. Ни на борьбу с ними не пойдешь, ни на пиру не повеселишься. Трусы и торгаши!»⁴³.