Сталин. Мой товарищ и наставник

Давид ради партии был готов на любые жертвы, но со стороны все должно было выглядеть так, чтобы не вызывать подозрений. Другой наш товарищ, инженер Лобжанидзе, на основе сталинского плана сделал фиктивный план, который Давид подал в управу, чтобы получить разрешение на строительство дома. Подвал для типографии строили самые доверенные из наших товарищей, а на строительство дома Михо нанял рабочих, причем выбрал не тифлисцев, а пришлых, откуда-то из-под Кобулети. Я был свидетелем того, как ожесточенно Михо торговался с ними при найме. После упрекнул его:

– Зачем ты так с ними поступил? Заплатил бы немного больше, это же наши братья, беднота.

– Моя главная задача – не вызывать подозрений, – ответил Михо. – Заплати я им больше того, что платят обычно, пошли бы ненужные разговоры о добром подрядчике. Зачем привлекать лишнее внимание? После революции доплатим им все, что недодали сейчас.

Я считал себя хорошим конспиратором, но у Михо мне можно было учиться. Посмотришь на него до революции – типичная бухгалтерская крыса, хозяйский холуй. Никто не мог заподозрить в нем революционера. У него и вся семья была коммунистической. Когда типография была готова, тетка Михо Бабе Лашадзе, член партии и очень умелый конспиратор, поселилась в доме. По выражению Сталина она стала «ангелом-хранителем» типографии. Бабе заботилась о тех, кто работал в типографии, кормила их и т. д. Для всех рабочие считались квартирантами Бабе. Но главная задача Бабе заключалась в обеспечении безопасной работы типографии. Подобно многим пожилым дамам, она подолгу просиживала у окна, но мало кто знал, что она не просто глядит на улицу, а наблюдает за обстановкой. К окну Бабе садилась только в часы работы типографии и, если к дому приближался чужак, подавала сигнал, нажимая кнопку электрического звонка. По этому сигналу работа в типографии прекращалась. Хоть типография находилась и глубоко под землей, но шуму от нее все равно было много. В округе Бабе считали гордячкой, поскольку она не ходила в гости к соседям и никого не приглашала к себе. А как она могла приглашать? Это означало нарушить конспирацию.

Полгода шло строительство. До его начала Сталин, в один из своих приездов из Батума в Тифлис, побывал на месте, выбранном Бочоридзе, осмотрел все вокруг и сказал:

– Молодцы, хорошее место нашли. То, что нужно. Надеюсь, что типография проработает долго, до самого свержения самодержавия.

Вскоре после этого его арестовали.

К сожалению, типография проработала всего до середины апреля 1906 года. Выдал ее предатель, член тифлисской организации Нодар Кварацхелия. По своей работе он был связан с товарищем Татьяной, той самой, которая занималась моим обучением. Татьяна (на самом деле ее звали Нино) по просьбе Михо организовала в подвале производство взрывчатки. Кварацхелия обеспечивал Татьяну всем необходимым для производства. Он не знал, как проникнуть из сарая в типографию, но это уже было делом времени. Михо потом простить себе не мог, что доверился Кварацхелии. Но кто мог его заподозрить? Рабочий парень из бедной семьи, настоящий пролетарий, рабочая косточка. После уже выяснилось, что у него была любовница, модистка. Она вертела им как хотела, требовала подарков и денег и в конце концов сбила его с пути. Ради нее Кварацхелия пошел на предательство. Им настолько дорожили, что не включали в списки сотрудников, берегли как зеницу ока, но все эти предосторожности не спасли предателя от заслуженной кары. Кварацхелию казнили по приговору комитета, но типографии уже было не вернуть. Жандармы настолько разозлились, что после обыска сожгли дом, отчего обрушились оба подвала, и верхний, и нижний. Иногда я прохожу мимо этого места и с горечью смотрю на пустырь, вспоминая, что тут было раньше^[74]. Заодно с типографией разгромили редакцию газеты «Элва»^[75].

Сталина очень радовало, что в Тифлисе наконец-то появится возможность печатать нелегальную литературу в большом количестве. На самом деле в большом, до 40 000 оттисков за день! В 1903 году весной мы напечатали такое количество прокламаций, что наводнили им весь Тифлис. Разбрасывали на улицах, раздавали в храмах под видом религиозных наставлений, даже в Артистическом театре^[76] во время представления сверху на головы зрителям, среди которых был и тифлисский полицмейстер Ковалев, посыпались наши прокламации. Сталин был очень доволен такой акцией.

До своего ареста в ноябре 1903 года я работал вместе с Михо Бочоридзе, который вел нашу бухгалтерию, подсчитывал, сколько налога мы получали с капиталистов. Поэтому я был в курсе всех дел типографии, от меня у Михо секретов не было. Бабе, товарищ Татьяна и товарищи, работавшие в типографии, смогли избежать ареста благодаря наблюдательности Михо. По дороге в типографию вечером 14 апреля он заметил неподалеку двоих незнакомцев, очень похожих на шпиков. Придя в типографию, Михо велел всем, кто там был, немедленно уходить, последним ушел сам. Была слабая надежда, что полиция не найдет типографию, но она не оправдалась. На следующий день типографию разгромили^[77].