Сталин. Мой товарищ и наставник

Провал типографии очень больно ударил по всем нам. Незадолго до этого, Центральный комитет^[78] принял решение о закрытии бакинской типографии, возложив задачу по обеспечению Кавказа нелегальной литературой на тифлисскую типографию. И вдруг такой провал! Проклятый Кварацхелия! До сих пор проклинаю его, как только вспомню о типографии.

Вспомнился еще один случай, тоже связанный с типографией, только с бакинской. В 1903 году типографии понадобился новый германский печатный пресс. Деньги на его покупку у бакинских товарищей были, но как можно было сделать заказ и осуществить доставку машины в Баку? Она непременно должна была пройти через таможню, а оттуда обо всем печатном оборудовании сообщали в жандармское управление. Надо было сделать заказ от имени кого-то из владельцев бакинских типографий. Товарищи нашли такого человека, некоего Ованесьянца и договорились с ним, пообещав за услугу комиссионные. Когда пресс пришел, Ованесьянц решил оставить его себе. Деньги на покупку пресса передавались ему без расписки, на доверии, и повлиять на него законным образом было невозможно. Товарищи пригрозили сжечь типографию Ованесьянца, а он ответил, что в таком случае он выдаст их всех полиции. Типичный пример того, как капиталисты сходят с ума от жадности. Ованесьянца настолько ослепила возможность задаром получить новую машину, что он не подумал о том, какая кара ждет его в случае выдачи нелегальной типографии полиции. Одной только угрозы выдать типографию было достаточно для того, чтобы навсегда заткнуть ему рот. Товарищи так и собирались сделать, но Авель Енукидзе^[79] выступил против. Он сказал, что убийство Ованесьянца, владельца небольшой типографии, вдруг, неизвестно с каких-то доходов выписавшего из-за границы новейший пресс, неизбежно привлечет внимание полиции. Кому нужно печатное оборудование, кроме самих печатников? Только революционерам. Полиция начнет искать и может доискаться до типографии. Опасно. Енукидзе сказал, что он сам поговорит с Ованесьянцем. После этого разговора товарищи приехали на склад к Ованесьянцу и забрали пресс. Позже Енукидзе сказал мне, что в тот раз он действовал по примеру Сталина, который всегда призывал не торопиться с решениями, а думать и действовать наилучшим образом. Мудрость Сталина в том, что он в любой ситуации умеет найти единственно верное решение. Помню, как резко он осадил некоторых слишком горячих товарищей, которые хотели устроить покушение на великого князя Михаила Николаевича^[80], приехавшего в Тифлис в сентябре 1901 года для участия в торжествах по случаю присоединения Грузии к России.

– Кому нужен этот никчемный старик, сын Николая Палкина^[81] и председатель ничего не решающего Государственного совета? – спросил он во время одного из заседаний. – Что даст его гибель нашему делу? Романовых развелось как собак, одним больше, одним меньше – какая разница? Кроме самого императора никто из Романовых для нас интереса не представляет. Давайте будем дело делать, а не дурью маяться. Лучше расклеим по Тифлису листовки, в которых напишем, что присоединение Грузии к России имеет важное историческое значение, так как оно способствует объединению русского и грузинского пролетариата. Собирая по частям свою империю, цари стараются для нас, чтобы мы выступали против них сообща.

Михаил Николаевич благополучно погостил в Тифлисе и вернулся в Петербург, не зная, кому он обязан своей жизнью. Возглавляемый им Государственный совет был одной из бесполезных бюрократических структур донельзя бюрократизированной Российской империи. Все решал император, а совет только утверждал его решение. Когда в 1905 году Михаила Николаевича сменил граф Сольский^[82], этого, кажется, никто и не заметил.

Тем, кто будет изучать историю революционного движения на Кавказе, нужно знать, что с июля по декабрь 1905 года в Тифлисе работала еще одна нелегальная типография, которой заведовал я.

– Михо, мы с тобой теперь конкуренты, – дразнил я Бочоридзе. – Вот встану на ноги покрепче и разорю тебя, пойдешь ко мне бухгалтером работать.

Типография эта находилась в Сололаках на Бебутовской улице в подвале дома, где жил рабочий железнодорожных мастерских Айрапет Саркисов. Подвал имел потайной выход, что было очень удобно для конспирации. Работали в этой типографии мы с Павлом Урушадзе и Ованесом Галустяном. Работать приходилось по ночам не только из-за конспирации, но и потому, что днем у каждого были другие дела. Мы печатали листовки на русском, армянском и грузинском. Кроме этой типографии в 1905 году я устроил в Тифлисе еще одну на Вельяминовской улице и еще две в Кутаисе и в Квириле^[83]. Все эти типографии тоже проработали до декабря, а затем были разгромлены.

Сталин в тюрьме и ссылке