Сталин. Охота на «Медведя»

Вероятно, эта важная услуга, оказанная Лакобой Сталину, и вывела его в число любимцев. Проходили годы, их отношения становились все теплее, а однажды брошенная на даче под Новым Афоном с непривычной для Сталина теплотой шутливая фраза: «Я – Коба, а ты – Лакоба», – раз и навсегда выделила Нестора из числа соратников Вождя. И это была не просто симпатия к земляку. Орджоникидзе за все годы так и не стал его другом. Взаимоотношения Сталина с Лакобой напоминали, скорее, отношение старшего брата к младшему, беспокойному, но любимому.

Тогда и потом, когда Нестора не стало, несмотря на все старания, Берии так и не удалось занять его место рядом со Сталиным. Тот держал его на расстоянии и время от времени вытаскивал на свет тень маленького абхазца и поддразнивал.

Шел октябрь 1935 года. Лицо Берии искривила болезненная гримаса при одном воспоминании о той унизительной сцене смертельного оскорбления, нанесенного ему Сталин перед красавицей Сарией – женой Лакобы.

В тот год награды сыпались на Нестора, как из рога изобилия. 15 марта 1935 года Абхазская АССР была награждена орденом Ленина. Орден Ленина получил и Лакоба. Незадолго перед этим вышла книга «Сталин и Хашим» с предисловием Нестора, в ней рассказывалось о революционной работе Сталина в Батуме. Книга Вождю понравилась, а тут подошло время отпуска, и он, не раздумывая, отправился в места, где прошла лихая молодость – в Абхазию, на госдачу в Новый Афон.

На дворе стояла золотая осень. Теплые, погожие дни сменяли бархатные ночи. По вечерам в бильярдной собиралась веселая компания: маршалы Егоров, Тухачевский, Ворошилов и с ними Сталин. К ней присоединялись Нестор с красавицей женой и артистами местного театра. Вместе с ними под своды дачи, казалось, входила сама солнечная и звонкоголосая Абхазия. Сталин был доволен и бросал плотоядные взгляды на Сарию.

Она в тот вечер была как никогда хороша. Ее лицо светилось особенным светом, а большущие черные глаза таили в себе загадку. Точеный бюст, округлые бедра волновали и возбуждали кровь. И не только ему одному. От Сталина не укрылись взгляды, которые украдкой бросал из дальнего угла Берия. Он хмыкнул и ехидно заметил: «Смотри, Лаврентий, Нестор хоть и глухой, но видит хорошо, а стреляет еще лучше».

Лакоба пропустил шутку мимо ушей и продолжил во всю «чесать» маршалов за бильярдным столом. Тухачевский побагровел от досады, его красивое и надменное лицо выглядело, как у обиженного ребенка, лишенного любимой игрушки. Ворошилов горячился, хлопал себя по бедрам, приседал и следил за ногами Лакобы, стараясь поймать того на нарушении правил. Нестор же хитровато улыбался и продолжал шустро орудовать кием. Несмотря на маленький рост, он умудрялся дотягиваться до самых дальних шаров, и с треском загонял в лузы. Хозяин поглядывал на военных и посмеивался: «Играет лучше вас и стреляет лучше».

Ворошилов поджал губы и швырнул кий на стол. Сталин сам встал к столу, но игра шла не в его пользу. Он опустил кий, похлопал Лакобу по плечу и сказал: «За то прощаю, что маленький такой».

Командармы сдержанно рассмеялись. Сталин подмигнул им и, глянув на обиженно примолкшего Берию, с ехидцей спросил: «А ты, Лаврентий, чего не играешь и за шары держишься? Глухого боишься?»

Стены вздрогнули от громового хохота. Ворошилов сложился вдвое, его плотная спина, казалось, вот-вот прорвет рубашку, крупные, как горошины, слезы выступили на глазах. Сария рассмеялась, бросила на Берию уничижительный взгляд и вышла на летнюю террасу.

Ее взгляд Берия запомнил навсегда. Спустя столько лет в нем еще продолжала жить ненависть к ней и Нестору…

Удаляющийся гул гитлеровских бомбардировщиков вернул Берию к действительности. Скрипнувшая дверь заставила его встрепенуться. Он с недоумением посмотрел на дежурного офицера. Тот заученным движением положил на стол темно-красную папку и тихо вышел.

Берия нацепил на хищный нос пенсне, включил настольную лампу и принялся за изучение документов. Бегло просмотрел материалы лондонской и нью-йоркской резидентур. В последнее время оттуда приходила лишь тактическая информация, существенно не влиявшая на положение на фронтах, и задержал внимание на разведсообщениях из Нидерландов.

Сухие и лаконичные строчки радиограмм «Каро» говорили о том, что, несмотря на колоссальные потери, Гитлер не отказался от планов захвата Москвы. В сражение были брошены стратегические резервы.

«Каро» радировал:

«Директору».

Источник «Мария».

«Тяжелая артиллерия из Кенигсберга движется к Москве. Орудия береговых батарей погружены на суда в Пиллау. Место назначение то же».

Источник «Густав».

«Потери бронетанковых подразделений достигают размеров оснащения одиннадцати дивизий».

Источник «Мориц».