Сталин. Охота на «Медведя»

– Азолий Алексеевич, мы с вами много сделали, чтобы обезглавить коммунистическое подполье в Маньчжурии. Я и господин Такеока высоко ценим вас и заслуги ваших подчиненных. Но, к сожалению, советская резидентура продолжает действовать. Захват ее агентов в Хулиане лишь надводная часть шпионского айсберга…

Здесь уже нервы у Дулепова не выдержали, и он дал волю гневу:

– И это вы называете работой?! Нас по боку, а сами взяли какую-то шушеру! Да если бы…

– Мы рассчитывали на захват важных большевистских агентов! – с раздражением перебил Сасо.

– Важных?! А в итоге шиш в кармане.

– Господин Дулепов, вы забываетесь!

– Я забываюсь? Это вы забываетесь! Как дело доходит до денег и серьезных операций, нас дальше лакейской не пускают.

– Лакейской? А это что, на вас с неба свалилось? – взорвался Сасо и смахнул со стола все, что на нем лежало.

Ротмистр поморщился. Дулепов перегибал палку. Японцы были, конечно, изрядными сволочами, но платили прилично и сквозь пальцы смотрели на то, как деньги на агентуру терялись в бездонных карманах шефа. Дулепов тоже понял, что хватил через край, сбавил обороты, но не смог удержаться от упрека и помянул старое.

– Мы вам дали лучших боевиков, чтобы уничтожить Сталина. И где они? Их, как слепых щенят, взяли на границе.

Такеока с Сасо поморщились; всякое упоминание о провале операции «Охота на «Медведя» – теракта против большевистского вождя вызывало у них болезненную реакцию. Расследование, проводившееся специальной комиссией, крепко потрепало им нервы и серьезно подмочило репутацию. Реабилитировать их могло только выявление большевистской резидентуры и ее агентов в штабе Квантунской армии. Сделать это без Дулепова, знавшего, как никто другой, психологию русских, было невозможно.

Подавив искушение съездить по роже старой жандармской ищейке, Сасо сделал шаг к примирению и предложил:

– Азолий Алексеевич, забудем старое и начнем с чистого листа. Мы ценим вас и надеемся с вашей помощью покончить с резидентурой красных.

Дулепов сбавил тон и ворчливо заметил:

– Если искать, как в Хулиане, а вчера у «Рагозинского», то ничего путного не выйдет.

– Мы учтем допущенные промахи, – не стал заострять Сасо.

– Ладно, – смягчился Дулепов и сел на своего любимого конька. – Надо бросить все силы на поиски резидента! Выйдем на него, считайте, что вся шпионская сеть красных в наших руках. Контрразведка должна шевелить мозгами, а не заниматься полицейским шмоном!

Сасо поморщился, упоминание о кавалерийском наскоке в «Погребке» сидело в нем болезненной занозой. В душе он соглашался с доводами Дулепова и казнил себя за то, что поддался нажиму сверху и пошел на эту авантюрную акцию. Уж слишком общей была информация осведомителя о встрече харбинского резидента с курьером из России, но наверху не хотели слышать об отсрочке. Резидентура русских сидела в печенках, к его доводам не прислушивались и потребовали притащить живого или мертвого советского резидента.

Налет на «Погребок» обернулся фарсом. Грандиозное побоище, устроенное русским офицерьем, выплеснулось шумным скандалом на страницы харбинских газет. Полицейские откровенно злорадствовали: еще бы, их извечные соперники – жандармы – прилюдно сели в лужу. Начальство делало удивленный вид и высказывало недвусмысленные намеки. Сасо снова оказался в дураках и перед лицом Дулепова чувствовал себя как провинившийся школяр. Переборов гордыню, он вынужден был согласиться:

– Азолий Алексеевич, давайте не будем искать виноватого. Мы, как никогда раньше, должны работать в одной упряжке.

– По-другому нельзя! – присоединился к нему Такеока. – Война в России вступила в решающую фазу. Поэтому большевистская гадина норовит ужалить побольнее. Мы должны ее вовремя обезвредить.

– Господа, может, обойдемся без высоких слов. Я их наслушался в семнадцатом, до сих пор звенит в ушах, – поморщился Дулепов и посмотрел в сторону шкафа.

Ясновский смекнул, в чем дело, шмыгнул за дверь и появился с бутылкой коньяка. Вслед за ним вошел адъютант, расставил на столе рюмки и легкую закуску. Сасо с Такеока перебрались в кресла, поближе к столу. Ротмистр открыл бутылку и разлил коньяк по рюмкам. Выпили молча, без тоста. Дулепов смачно закусил и, не удержавшись, язвительно заметил:

– Настоящий коньяк разгоняет кровь и греет душу, чего, к сожалению, господа, не скажешь о наших отношениях.

Японцы промолчали. Сасо потянулся к бутылке, наполнил рюмки и с акцентом на первых фразах произнес тост:

– За доверие! Мы надеемся, господин Дулепов, на ваш богатый опыт и, как говорится у вас, русских, кто старое э… вспомнит…

– Помянет, – поправил Ясновский.

– Благодарю, ротмистр…тому глаз вон.

– А кто забудет – оба! Ха-ха! – хохотнул ротмистр.

– А вот вам, любезный, их лучше поберечь, слепой никому не нужен, – желчно заметил Сасо.

Ротмистр смешался, а Дулепов грозно повел бровями. Такеока поспешил сгладить возникшую напряженность и предложил новый тост:

– Господа, выпьем за взаимопонимание!