Сталин. От Фихте к Берия

В 1914-м Плеханов уже был против поражения своего — даже капиталистического — отечества, а естественным выражением догматических вне-патриотизма и интернационализации стало поначалу маргинальное, но затем, в конце войны, значительное движение «пораженчества» в России в среде марксистов[882]. Полемизируя с «пораженцами» во главе с В. И. Лениным, настаивавшими, что и во время новой, истребительной, мобилизующей все силы обществ войны «у пролетариата нет отечества», русские марксисты издали специальный, ставший весьма популярным сборник «Самозащита»[883], где легенда русского марксизма В. И. Засулич утверждала: «великая война грозит у нас не [полицейскому. — М. К.] участку, а отечеству, и в том будущем, которое приготовила бы отечеству победа Германии, всего больше пострадал бы именно рабочий класс»[884]. А её коллега логично говорил об общенациональных задачах, сопровождающих общенациональную оборону России от агрессора[885]. В том же сборнике ещё один старый лидер марксизма и социал-демократии, А. Н. Потресов констатировал: победила «идея отечества» — «Интернационализм в развалинах. Сейчас воюют не только правительства, сейчас — не за страх, а за совесть — воюют и народы, и трудящийся народ, в том числе, и даже в первую голову (…) мобилизовался патриотизм, и притом всенародный патриотизм такой интенсивности и такого охвата, какого — я не знаю — ведала ли много история»[886].

Другой автор сборника вполне квалифицированно вписывал отвергавшийся Марксом социал-патриотизм[887] в исторический контекст:

«Слова „рабочие не имеют отечества“ были написаны великим основоположником научного социализма, когда казалось, что старый мир близок к разрушению (…) История судила иначе. (…) „Нельзя у рабочих отнять того, чего у них нет“, — писал Маркс по поводу отечества. Но… Маркс говорил вслед за этим: „Пролетариат, который должен сперва завоевать политическое господство, подняться на высоту национального класса, конституировать как нацию себя самого, пока ещё национален, хотя отнюдь не в буржуазном смысле“. Значит Маркс понимал, что само политическое господство рабочего класса предполагает известную высоту своего пролетарского национального самосознания»[888].

После февральской революции 1917 года «оборонцы» получили солидную историческую основу для проповеди классового мира и политического согласия для дела обороны страны[889]. Пожалуй, публицистически наиболее активно выступал за это А. Н. Потресов. Он писал 11 июля 1917 года: «отечество в опасности! Когда же отечество в опасности, не постыдно заключить мир с представительством буржуазии. Революционная демократия готова принести, со своей стороны, все жертвы на алтарь общенародного дела»[890]. В этом призыве Потресова отзывалась, прочитывалась глубинная традиция русского освободительного движения, изначально связанная с немецкой интуицией национального освобождения и объединения. Речь шла о, несомненно, памятном для поколения революционной интеллигенции наследии А. И. Герцена, который, видимо, первым из русских революционеров прибегнул к этому ultima ratio, вспоминая о том, как незадолго до 1812 года в расчленённой и оккупированной Германии прозвучал призыв к борьбе:

«Сколько профессоров в Германии спокойно читали свой схоластический бред во время наполеоновской драмы (…) Один Фихте, вдохновенный и глубокий, громко сказал, что отечество в опасности…»[891]