Сталин. После войны. Книга 2. 1949–1953

Усиливая свое влияние, выходец из ленинградской партийной организации А. А. Жданов расставлял на посты своих людей. Неудивительно, что в период 1945–1948 гг. многие ленинградские коммунисты заняли ряд важнейших постов в государстве, приблизились к самому Сталину, сохранив при этом свое влияние в парторганизации Северной столицы. Так и продолжалось до внезапной и весьма подозрительной смерти Жданова 31 августа 1948 года[218]. После того как потенциальный наследник ушел из жизни, другие соратники вождя начали борьбу за возвращение своих позиций. Сделать они это могли только путем снятия ждановских выдвиженцев. Поскольку влиять на сталинские решения не удавалось практически никому, у Маленкова и других вождей оставалась только одна возможность «зачистки» ленинградских выдвиженцев – это использовать их реальные промахи.

Таким образом, «Ленинградское дело» стало следствием борьбы за власть в сталинском окружении, но базировалось оно на абсолютно реальных фактах. Начавшись в конце 1940-х и закончившись в начале 1950-х годов, оно стало способом снятия через приговор суда очень большого числа ждановских выдвиженцев. «Жертвами репрессий стали все руководители Ленинградских областных, городских и районных организаций ВКП (б), а также почти все советские и государственные деятели, которые после Великой Отечественной войны были выдвинуты из Ленинграда на руководящую работу в Москву и в другие областные партийные организации»[219].

Кульминация «Ленинградского дела» пришлась на 29–30 сентября 1950 года, когда в ленинградском Доме офицеров состоялось заседание Военной коллегии Верховного суда СССР. Как и в конце 30-х годов, на скамье подсудимых сидели видные руководители партийных и советских органов. Это секретарь ЦК ВКП (б) и член Оргбюро ЦК ВКП (б) А. А. Кузнецов, член Политбюро ЦК ВКП (б), заместитель председателя Совета Министров СССР, председатель Госплана Н. А. Вознесенский. Помимо них обвинялись бывший председатель Совета Министров РСФСР и член Оргбюро ЦК партии М. И. Родионов, первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП (б) П. С. Попков, второй секретарь горкома ВКП (б) Я. Ф. Капустин, председатель Ленинградского горисполкома П. Г. Лазутин. По решению суда все шесть основных обвиняемых были приговорены к расстрелу с конфискацией имущества, другие – к длительным срокам тюремного заключения. После главного процесса осени 1950 года «Ленинградское дело» продолжало раскручиваться, аресты и суды продолжались и в 1951–1952 гг. К высшей мере наказания было приговорено порядка 30 человек, а «всего в 1949–1951 гг. в Ленинграде и области было подвергнуто репрессиям свыше 2000 ответственных работников»[220].

Статьи УК РСФСР, по которым расстреляли основных фигурантов «Ленинградского дела», были очень тяжелые: 58—1 «а» (измена Родине), 58—7 (подрыв государственной экономики) и 58–11 (преступный заговор). Приговор был приведен в исполнение через час после оглашения.

Несколько слов о главных обвиняемых. Алексей Александрович Кузнецов во время блокады Ленинграда был вторым секретарем Ленинградского горкома партии, членом Военного совета фронта. Первым секретарем в Ленинграде в течение 10 лет был Жданов. С января 1945 года его решением Политбюро перевели в Москву, в ЦК, чтобы усилить Союзную контрольную комиссию по Финляндии, а А. А. Кузнецова назначили первым секретарем Ленинградского горкома. В марте 1946 года ждановский выдвиженец был введен Сталиным в Секретариат и Оргбюро ЦК ВКП (б). То есть он вошел в высшее руководство партии. При этом Сталин не просто перевел его в Москву, а назначил секретарем ЦК по кадрам вместо Маленкова и поручил кураторство «силовиков», чем до этого занимался Берия[221]. И на этом месте товарищ Кузнецов тут же начинает подтягивать «ленинградцев». П. Н. Кубаткин, начальник Управления НКГБ-МГБ по Ленинградской области, проработавший с Ждановым и Кузнецовым всю блокаду, возглавил 1-е Управление МГБ СССР в Москве, приведя с собой целую бригаду питерских чекистов[222].

Есть свидетельства, что однажды Сталин в присутствии высших советских вождей даже назвал Кузнецова своим возможным преемником по партии. Удивительно, но в отношении Николая Алексеевича Вознесенского есть точно такие же упоминания. Согласно некоторым источникам, осенью или зимой 1948 года Сталин сказал своим соратникам: «Единственный человек, который понимает толк в управлении государством, – Вознесенский. Вот мой первый преемник»[223].