Сталин. После войны. Книга 2. 1949–1953

Редкие свободные минуты Сталин посвящал размышлениям, которыми охотно делился с окружением. И очень часто возвращался мыслями к прошедшей войне.

Как-то раз на Ближней даче должен был обсуждаться вопрос о противовоздушной обороне. На совещании присутствовал Генерал армии Сергей Матвеевич Штеменко, занимавший пост начальника Генерального штаба[371].

В перерыве, когда все вышли на балкон, Сталин неожиданно спросил:

– А как думает молодой начальник Генерального штаба, почему мы разбили фашистскую Германию и принудили ее капитулировать?

Вопрос застал Штеменко врасплох. Он готовился к докладу по ПВО и, что называется, «завис».

– Мы слушаем, – поторопил его Сталин,

В такой ситуации генерал армии не нашел ничего лучшего, как начать пересказывать Сталину его же выступление накануне выборов в Верховный Совет СССР 9 февраля 1946 года, опубликованное в «Правде»[372]. Еще он добавил туда тезисы, которые звучали в речах других советских деятелей.

– Все, что вы сказали, верно и важно, – сказал Иосиф Виссарионович. – Но не исчерпывает всего объема вопроса. Какая у нас была самая большая численность армии во время войны?

– Одиннадцать миллионов человек с небольшим.

– А какой это будет процент к численности населения?

– Около 6 процентов, – ответил С. М. Штеменко.

– Правильно, – кивнул Сталин. – Но это опять-таки не все. Нужно учесть и наши потери в вооруженных силах, потому что убитые и погибшие от ран бойцы и командиры тоже входили в численность армии…

– А теперь, – продолжал Сталин, – давайте подсчитаем, как обстояло дело у Гитлера, имевшего с потерями более чем 13-миллионную армию при численности населения в 80 миллионов человек.

– Получается, что больше 16 процентов, – сказал Штеменко.

– Такой высокий процент мобилизации – это или незнание объективных закономерностей ведения войны, или авантюризм, – сказал Сталин. – Скорее, последнее. Опыт истории, общие законы ведения войны учат, что ни одно государство не выдержит столь большого напряжения: некому будет работать на заводах и фабриках, растить хлеб, обеспечивать народ и снабжать армию всем необходимым. Гитлеровский генералитет, воспитанный на догмах Клаузевица и Мольтке, не мог или не хотел понять этого. В результате гитлеровцы надорвали свою страну. И это несмотря на то, что в Германии работали сотни тысяч людей, вывезенных из других стран…

Немецкие правители дважды ввергали Германию в войну и оба раза терпели поражение, – продолжал Сталин, шагая по балкону. – Подрыв жизнеспособности страны в Первой и Второй мировых войнах был одной из причин их краха… А какой, между прочим, процент населения был призван кайзером в Первую мировую войну, не помните?

Все стоявшие на балконе военные и члены Политбюро промолчали. Из них никто этой цифры не знал, а скорее всего, и не интересовался ей. Не думал на эту тему и в этом направлении.

Сталин направился в комнату и через несколько минут вышел с какой-то книгой. Полистал ее, нашел нужное место и сказал:

– Вот, девятнадцать с половиной процентов населения, которое составляло в 1918 году 67 миллионов 800 тысяч.

Сталин прекрасно понимал, что такое подрыв жизнеспособности страны, и что СССР «не выдержит столь большого напряжения». А потому войны всеми способами избегал.

Сомневаетесь в этом, начитавшись «совестливых историков»? Тогда – ряд фактов о ядерных арсеналах США и СССР [373]. В 1949 году у них было 169 атомных бомб, у нас только 2. В 1950 году «кровавый и агрессивный сталинский режим» имел 11 ядерных зарядов, а мирный Вашингтон – 298. В 1951 году разрыв еще более увеличился: у нас 16 зарядов, у них 438. В 1952 году СССР имел уже 71 бомбу, ну а Штаты «всего лишь» 832 заряда. Наконец, в год смерти Сталина Советский Союз располагал 113 ядерными устройствами против 1169 у США.

О какой войне с Западом, о каком захвате Европы вообще можно говорить при таком соотношении сил? А вот у США искушение поставить мир на колени все укреплялось и укреплялось – что видно по сию пору…

Сталин и Сталинград

Василий Иванович Чуйков, герой Сталинграда, также оставил интереснейшие воспоминания. Он вспомнил не только о том, как Сталин отправлял его в Китай с тонкой дипломатическо-военной миссией. Есть у прославленного военного и рассказ о том, как Иосиф Виссарионович решил обсудить с ним битву под Сталинградом почти через 10 лет после ее завершения.

Летом 1952 года Чуйков отдыхал в Сочи. После обеда раздался телефонный звонок.

– Это вы, товарищ Чуйков?

– Да, это я. С кем имею честь разговаривать?

– Говорит Поскребышев. Соединяю вас с товарищем Сталиным.

От неожиданности я растерялся. Вскоре услышал негромкий и спокойный голос со знакомым каждому грузинским акцентом. Сталин спросил:

– Как отдыхаете, товарищ Чуйков, как себя чувствуете?

– Отдыхаю хорошо, чувствую себя прекрасно, – ответил я.

– Вы могли бы приехать ко мне? – спросил Сталин.

– Как прикажете, товарищ Сталин! Я готов приехать в любую минуту.

– Сейчас за вами придет машина. Приезжайте! Только не понимайте это как приказ![374]