Сталин. Рефлексия (10 ночей 1941 года)

ш) история РКП(б) и Интернационала;

щ) о дискуссиях в РКП (статьи, брошюры);

щ1 профсоюзы;

щ2 беллетристика;

щ3 худ. критика;

щ4 журналы политические;

щ5 журналы естественно-научные;

щ6 словари всякие;

щ7 мемуары.

2) Из этой классификации изъять книги (расположить отдельно):

а) Ленина,

б) Маркса,

в) Энгельса,

г) Каутского,

д) Плеханова,

е) Троцкого,

ж) Бухарина,

з) Зиновьева,

и) Каменева,

к) Лафарга,

л) Люксембург,

м) Радека.

3) Все остальные склассифицировать по авторам, отложив в сторону: учебники всякие, мелкие журналы, антирелигиозную макулатуру и т.п.

И. Сталин».

Минут двадцать-тридцать писал товарищ Сталин эту записку, хранятся в его архиве эти несколько листков из ученической тетради²⁶: есть шанс, что потомки будут знать – вождь-то у их предков был вполне даже образованным….

Именно потомки. Это в Англии современники Черчилля не поминают каждый день о том, что нет у него высшего образования. Школа средняя, да школа кавалерийская (полуторагодичная) – вот и все его "университеты". И не напоминают постоянно народу, что в средней школе он оставался на второй год, а в военную поступил с третьей, кажется, попытки. Притом сдавал экзамены в пехотную, а поступил в кавалерийскую (где был недобор и принимали всех – лишь бы на экзаменах не провалился). Не знаю, есть ли в Англии поговорка "чтение – вот лучшее учение", у нас то она есть, только никто ее не воспринимает как истину. Четыре слова в рифму – не более. А те же британские историки, хлеб которых в не малых количествах ел и ест господин Черчилль, хоть и ругают его, но в безграмотности не обвиняют. Максимум, что себе могут позволить, так это сказать: по уровню своих знаний вчерашний кавалерист – лишь средний доктор наук. И это в стране, где можно говорить все. Будь такое у нас – с дерьмом бы смешали. И его бы, Сталина, смешали, если бы он позволил. Но он не позволит. Говорить не позволит – думать не запретишь. А думают они именно так – что ученики дореволюционных приват-доцентов, что выпускники института красной профессуры. Что в Академии наук, что в Комакадемии (пока была). Это Россия: здесь интеллигенция размножается из всех и вся – из дворян и помещиков, из рабочих и крестьян, из коммунистов и монархистов, из сирых и убогих, в воле и в неволе…»

Сталин вспомнил книгу Черчилля про первую мировую войну²⁷. Ее в сокращенном виде перевели и издали пятитысячным тиражом: для всех – не только для высших советских руководителей. Хотя вряд ли кто-то из членов политбюро, совнаркома, секретарей и зав.отделами ЦК ее читал.

А он прочел, прочел внимательно, с удовольствием даже. Ему как-то рассказали, что Конан Дойл считал Черчилля лучшим стилистом среди современных писателей. «Может быть, – подумал тогда Сталин. – И не просто стилист – еще и умница. Кто бы еще так внятно и здраво смог подвести черту под Гражданской войной:

"Нельзя сказать, что русские националисты погибли от недостатка оружия. Не недостаток в материальных средствах, а отсутствие духа товарищества, силы воли и стойкости привело их к поражению. Храбрость и преданность делу горели в отдельных личностях; в жестокости никогда не было недостатка, но тех качеств, какие дают возможность десяткам тысяч людей, соединившись воедино, действовать для достижения одной общей цели, совершенно не было среди этих обломков царской империи. Железные отряды, действующие при Морстон-Муре, гренадеры, сопровождавшие Наполеона в его походе ста дней, краснорубашечники Гарибальди и чернорубашечники Муссолини были проникнуты совершенно различными моральными и умственными устремлениями… Но все они горели огнем. У русских же мы видим одни только искры."