Сталин в Царицыне

– Что вы! Что вы! – замахал руками Козлов. – Даже и не пытайтесь! Товарищ Зедин занят таким важным делом! Мы стараемся его попусту не беспокоить. Обращайтесь ко мне по всем вопросам.

Сам я к национализациям прямого отношения не имел, но суть дела понимал. И прежде всего понимал, что для подготовки проекта национализации чего-либо, следует хорошо представлять, о чем идет речь. Сколько где пароходов? Каких? И все прочее. Вряд ли бы у Зедина могли быть подобные сведения. Так как же он мог готовить проект? Человек по глупости дурью маялся, а враги использовали это в своих интересах. Комиссар обязан контролировать всю работу в округе, а он вместо этого никому не нужные проекты пишет.

– Хорошо, – отвечаю я Козлову. – Буду обращаться к вам. Кстати, я решил здесь у вас задержаться на некоторое время. Вижу, что вы очень заняты, и хочу вас немного разгрузить.

Козлов сразу же лег на другой галс.[71] Начал уверять меня в том, что он понимает важность создания красной флотилии и приложит все силы для того, чтобы обеспечить боеспособность всех судов. Видно было, что я ему здесь совершенно не нужен. Я ответил на это, что решение принято и менять его я не намерен. Точка!

Козлов пытался действовать таким же образом, что и вчера. Стоило мне заговорить с кем-то, как он начинал торопить: «Пойдемте дальше! У нас мало времени!». Но я спокойно отвечал ему: «Успеется» и продолжал разговор.

Случайно я узнал, что завотделом личного состава (отдел этот относился к административному управлению штаба и имел 4-ый номер) некто Лахматов – флотский офицер, минер. Я обрадовался, поскольку специалисты по минному делу были у нас в наркомате наперечет. А тут такая удача! Когда радость моя утихла, я мысленно отругал себя за нерадивость. Перед отъездом в Царицын следовало внимательно ознакомиться со списком руководящих сотрудников окружного комиссариата, а я этого не сделал. Может, там еще кто-то полезный есть, а я не знаю. Решил, что здесь, в Царицыне, проще всего будет навести справки у Скляра.

В то время в кадровом вопросе была ужасная неразбериха. С одной стороны все учреждения испытывали острую нехватку специалистов. Образованные люди в большинстве своем принадлежали к буржуазно-дворянскому сословию и далеко не многие из них были готовы идти на службу к рабочему классу. С другой стороны, назначения проводились необдуманно. Есть под рукой грамотный человек, так назначим его ведать личным составом. А в то, что этот грамотный человек флотский офицер, да вдобавок специалист по необходимейшему минному делу, никто вникать не хотел. Злой умысел также нельзя было сбрасывать со счетов. Зачастую кадровая неразбериха являлась следствием скрытого, тщательно продуманного саботажа.

Сам я, не будучи никоим образом причастным к флоту, попал в наркомат по морским делам по направлению Совнаркома. У меня имелся военный опыт и я в конце 1917 года недолгое время был товарищем наркома по военным делам. Оттуда меня назначили комиссаром Петроградского окружного суда, а затем я получил назначение в наркомат по морским делам. Ночами просиживал над книгами по морскому делу и довольно быстро освоился на новом месте. Раз поручили, значит так надо.

К вечеру второго дня инспекция судов была окончена. Я также интересовался тем, какие суда можно мобилизовать для флотилии. Наметил два буксира «Сарепту» и «Ивана Галунова». Больше нечего было мобилизовать в Царицыне.

Сережа отправился «домой», чтобы подготовить отчет (как приехавшим ненадолго кабинета нам никто в штабе не предложил), а я вместе с Козловым поехал в штаб, чтобы познакомиться со Скляром и Лахматовым.

Козлову я поручил к завтрашнему дню подготовить план первоочередных работ. Хорошо раскусив натуру этого человека, я перешел с нейтрально-вежливого тона на приказной. И объяснил, что стану контролировать все, что делается. Извольте исполнять и отчитываться в исполнении. Револьвером перед физиономией Козлова не тряс, но дал понять, что шутки шутить не намерен и разного рода отговорок слышать не хочу. Хоть в лепешку расшибись, а дело сделай.

Первой была встреча с Лахматовым. Внешне он мне понравился. Серьезный, основательный мужчина, причем сразу видно, что не штабист, а боевой офицер. Будучи фронтовиком, я с первого взгляда отличал штабных офицеров от «окопных». Я представился, рассказал в двух словах о моем деле, попросил помочь и сказал, что при желании могу устроить Лахматова на работу по специальности. Я к тому времени разбирался не только в кораблях, но и в моряках. Знал, что подавляющее большинство приходит на флот по зову души. Морская служба трудна и опасна. Выдержать все ее тяготы могут лишь те, кто рожден для моря. Мне казалось, что Лахматов обрадуется моему предложению, но я ошибся. Он с вежливой холодностью выслушал меня, а затем вдруг повел в соседнюю с кабинетом комнату, в которой находился его отдел. Там стояло три стола, но только за одним сидел сотрудник. Вдоль стен тянулись набитые папками шкафы. Папки и просто кипы бумаг, лежали и сверху.