Сталин в Царицыне

В Москве в апреле 1918 года расстреляли двоих ответработников наркомпрода,[77] большевиков, имевших заслуги перед партией. В старое время про такое говорили «бес попутал», а сейчас говорят: «дал слабину». Не выдержали товарищи испытания властью, связались со спекулянтами, начали сбывать им хлеб и другие продукты. Оба просили сохранить им жизнь, чтобы они могли бы искупить свою вину перед партией и народом. «Смертью искупите!», сказал на это председатель трибунала.

– Не спекулянтам, а белым, – хитро прищурился Скляр. – Не продают, а отдают даром. И расстрела не боятся. Покажу тебе копию списка, который я подготовил для товарища Сталина.

Он вытащил из ящика стола бумаги.

– Гляди. Слева перечень отрядов, которым в июне отпускалось оружие, боеприпас и прочее имущество. Документы визирует Зедин, без его подписи ничего не отпускается, но он подписывает их не вникая в суть, действует по указке Носовича. То есть фактически отпуском всего ведает Носович, как начштаба. Справа – перечень отрядов, которые перешли к Краснову. Какие будут выводы, товарищ?

– Хреновые будут выводы, – ответил я, потому что больше половины отрядов из левой части списка значились в правой.[78]

– Чем ненадежнее отряд, тем больше о нем печется Носович, – сказал Скляр, убирая список обратно. – А хлопцы со всем добром топают к Краснову. Ему голая радость без каких-либо забот, а нам горе. Можно сказать, что это случайное совпадение, да что-то слишком уж часто совпадает. А вот товарищу Межевых для своего отряда все с боем выбивать приходится. И дают-то по чуть-чуть, словно милостыню на паперти. Короче говоря, все у нас в штабе делается с контрреволюционным умыслом. Местные товарищи говорят, что в той анархии, которая была в Царицыне весной, больше порядку было, чем сейчас.

Забегая чуть вперед скажу, что спустя пару дней товарищ Сталин заставил Снесарева издать приказ о назначении товарища Ворошилова командующим группой, находившейся на правом берегу Дона. Суть этого приказа заключалась не в том, что Ворошилов назначался командующим тем, чем он и так командовал, а в том, что в приказе было сказано: «переправиться на левый берег Дона по железной дороге».[79] Тем самым прекращались разговоры о мнимом «предательстве» товарища Ворошилова. Самому Ворошилову, стойкому большевику и верному ленинцу, эти разговоры были что с гуся вода. Но слухи о «предательстве Ворошилова» оказывали разлагающее действие на отряды, находившиеся в Царицыне. Этого ни в коем случае нельзя было допускать. Сталин не раз обращал наше внимание на то, что ни в коем случае нельзя пренебрегать настроением наших бойцов. «Боевой дух, уверенность в своей правоте и в победе стоят дороже пушек», говорил Сталин.[80] Он был прав, как всегда. Уверенность в своей правоте и в победе помогла нам взять власть в Октябре и удержать ее в ходе Гражданской войны. Время от времени я рассматриваю карту и вспоминаю, какой была Советская Республика весной 1918 года. Небольшая часть бывшей империи со всех сторон окруженная врагами… Спроси любого буржуазного теоретика военного дела, возможна ли была наша победа в таких условиях, и он уверенно ответит: «Невозможна! Никаких шансов!». Но, тем не менее, мы победили, потому что моральный дух красных бойцов был невероятно высок. Они знали, что сражаются против своих угнетателей за справедливость, за светлое будущее всего человечества. Как можно победить такую армию? Никак.

В июне 1918 года дела в Царицыне были настолько плохи, что хуже и быть не могло. Городом и всем Северокавказским округом управляли скрытые враги. Советскую власть в Царицыне представлял поповский сын Минин, слабохарактерный соглашатель, от которого было толку мало. Оборона города никуда не годилась, не хватало надежных бойцов. Атаман Краснов накапливал силы, готовясь к штурму Царицына. Армия Ворошилова стояла на правом берегу Дона.