Сталин в Царицыне

– Враг силен, – ответил Сталин. – Иногда ему удается выиграть сражение. Но в войне с врагами, внутренними и внешними, победим мы. Если хоть на мгновение усомнишься в этом, то считай, что изменил делу Революции. В победу надо верить всегда, вопреки всему, невзирая ни на что. Только так можно победить!

На всю жизнь запомнил я эти сталинские слова. Я понял, что, разгромив всю белую сволочь, мы еще не одержим окончательной победы, поскольку сволочи хватало и в наших рядах. Свидетельством тому стала внутрипартийная борьба, развернувшаяся после Гражданской войны. Троцкий, Зиновьев, Бухарин, Рыков, Каменев и прочие сбрасывали маски большевиков-ленинцев и выступали против партии и народа. Гражданская война длилась 4 года, а борьба с «оппозиционерами», которые в большинстве своем являлись не оппозиционерами, а контрреволюционерами, растянулась на 8 лет (вдвое дольше!). Троцкий, верный своему правилу «чем хуже, тем лучше для меня», всячески пытался разжечь пламя «мировой революции», а на самом деле хотел втянуть не успевшую еще окрепнуть Советскую страну в череду войн, рассчитывая, что это поможет ему утвердить свою единоличную власть. Когда троцкисты вдруг полезли из всех щелей, словно тараканы, некоторые удивлялись: «Ах, сколько их! Кто бы мог подумать!». Я не удивлялся, потому что еще в 1918 году понял, какой густой сетью оплел страну Троцкий. И еще понял, что разорвать эту сеть будет нелегко. Но мы справились, победили, потому что боролись за правое дело и верили в нашу победу.

Носович был самым оголтелым из всех. Если другие военспецы только оправдывались, желая убедить всех в том, что они ни в чем не виноваты, то Носович обвинял во вредительстве товарищей Сталина и Ворошилова. Он придерживался древнего правила, гласящего, что нападение является лучшим способом обороны. Так, например, он выдвинул обвинение в «разбазаривании неприкосновенного запаса патронов». На самом же деле огромный запас из 17 миллионов патронов был создан Носовичем не для красных бойцов, а для белоказаков. Дело делалось обычным вредительским способом. Создавался запас, затем сведения о нем изымались из документооборота в расчете на то, что при отступлении запас не будет вывезен. Контра не учла проницательности товарища Сталина, который организовал ревизию окружных складов с военным имуществом под руководством товарища Скляра. «Разбазариванием» Носович назвал передачу патронов красным бойцам. Обвинение это было настолько смехотворным, что ему никто не придал значения.

Хочу сказать несколько слов о Сытине, которого в сентябре 1918 года назначили командующим Южным фронтом (вначале называвшимся Южным участком отрядов завесы). Сытин был генерал-майором царской армии. В пользу его свидетельствовало происхождение (он был солдатским сыном, выучившимся на медные гроши).[136] Таких офицеров, даже выслуживших генеральский чин, «белая кость»[137] за ровню не считала и всячески выказывала им свое презрение. Я имел возможность испытать это на своей шкуре в германскую войну. Мне, большевику, это презрение было что с гуся вода. «Погодите, – думал я, – придет время и мы собьем с вас всю вашу спесь».

Также в пользу Сытина свидетельствовало и то, что вскоре после Октября на солдатском съезде его избрали командиром 18-го армейского корпуса (Юго-Западный фронт), после чего корпус перешел на сторону Советской власти.

Но лично мне (и не мне одному) Сытин не нравился. Он был слабохарактерным, нерешительным командиром и слишком полагался на военспецов. Носовича с Ковалевским Сытин принял на службу, желая «использовать их знания и опыт» (это его собственные слова). Когда товарищ Ворошилов сказал Сытину в моем присутствии, что Носович и Ковалевский – враги, Сытин ответил:

– Ничего страшного. Под моим присмотром они никакого вреда причинить не смогут, можете быть спокойны.

Удивительная самонадеянность, если не сказать больше! Под присмотром Сытина Носович со своим адъютантом Садковским (его Сытин тоже взял на службу) перешел к белым в конце октября 1918 года. Носович передал Краснову план нашего наступления, которое в результате провалилось. Носович с Садковским совершили дерзкий побег, словно бросили вызов всем тем, кто им доверял. Они выехали на передовую (участок 8-й армии) на автомобиле якобы для рекогносцировки. Сопровождал их комиссар штаба 8-й армии Бутенко, хороший мой товарищ, настоящий большевик, которого эти негодяи не то убили по дороге, не то увезли к белоказакам, а те комиссаров убивали на месте. Во всяком случае о товарище Бутенко не было потом никаких известий. То, что это был побег, а не захват казачьим разъездом, было ясно сразу, еще до того, как Носович объявился у Деникина. Два дозорных красноармейца видели, как штабной автомобиль катил в сторону противника с высунутым из окна белым флагом. Они сделали несколько выстрелов по нему, но, к сожалению, не попали, поскольку автомобиль был далеко и ехал очень быстро.