Сталинбург

Девушке пришлось объяснить ему, что Воротник Правды является высокотехнологичным гаджетом, считывающим речевую активность своего носителя. И в случае, если обладатель воротника говорит неправду, устройство бьет его током, напоминая, что врать нехорошо. Но это случается очень редко, поскольку ВВП носят люди сознательные и честные. Когда Матвей поинтересовался, каким образом воротник узнает, что была произнесена ложь, девушка ответила, что все сказанное анализирует ККК — Коммунарский Координационный Компьютер, установленный в Кремле. Именно он принимает решение, правду ли говорит обладатель воротника.

— То есть, все, что ты сейчас говоришь, слышат в Кремле? — удивился Матвей.

— Да, конечно! — в голосе Баррикады звучал восторг. — Здорово, правда?

— И все же, как этот компьютер определяет, правду ты говоришь или нет? А если ты говоришь о том, о чем он не знает? Например, ты скажешь мне, что занята сегодня вечером, а на самом деле свободна…

— ККК все знает. И вечером я свободна, потому что сегодня суббота.

— А тебя когда-нибудь било током?

— Да, несколько раз. Всегда стараюсь говорить правду, но иногда случается.

— И это очень больно?

— Скажем так, неприятно. Но разовый разряд тока — это еще ничего. А вот если ты соврешь несколько раз подряд, то каждый удар будет сильнее предыдущего.

— То есть, если врать без остановки, то можно и жизни лишиться?

— Теоретически да. Но коммунарам это не угрожает — в ПКСС принимают только истинно правоверных людей, а значит честных и праведных.

— Но, если что, ты ведь можешь снять этот воротник?

— Не могу — ключи от ВВП хранятся в райкомах. А зачем мне это?

— Ну, не знаю… К примеру, если шея затекла.

— Чтобы шея не затекала, нужно спортом заниматься. Вот вы, Матфей, какой спорт любите?

Мэт попытался вспомнить, когда последний раз занимался спортом. Пару лет назад он пытался догнать велосипедиста, который чуть не сбил его на пешеходном переходе. Говнюка он тогда не догнал, но довольно метко запустил ему в спину крышкой от мусорного бака.

— Бег, велосипедный спорт, метание диска, — ответил он.

— А я занимаюсь художественной гимнастикой и хожу в бассейн, — сообщила девушка.

— Вот почему у тебя такая красивая фигура.

— Перестаньте, Матфей. У меня грудь маленькая, а бедра слишком широкие.

Такой откровенности от юной коммунарки Матвей не ожидал.

— С одной стороны, широкие бедра — это хорошо для родов, — продолжила девушка. — Но грудь должна быть больше, чтобы молока было достаточно.

— Тебе, кажется, рано об этом думать.

— Священному Союзу нужны новые граждане, — возразила Баррикада. — В Западной Европе и Штатах процветает содомия и наркомания — там население уменьшается. А мы, наоборот, должны увеличивать численность. Это наш главный ресурс для победы в Великой Священной Войне.

— Баррикада, милая, детей заводят не ради победы на войне.

— А ради чего?

— Ну… Чтобы оставить что-то после себя.

— А что вы сможете оставить после себя, если проиграете в войне?

Разговор явно устремился куда-то не туда, и Матвей напомнил своей спутнице, что они вместе с Пашей собирались посетить сегодня завод «Красный богатырь» для выбора натуры. Закончив с обедом, они поехали в гостиницу, где забрали Пашу, а после этого двинули на завод. По дороге Матвей размышлял о том, как обидно расставаться с такой милой барышней именно сейчас, когда между ними могут завязаться отношения. А с другой стороны, хорошо, что расставание произойдет до того, как их дружба перерастет во что-то большее — так легче, а главное честнее по отношению к девушке. Что касается Паши, то он снова и снова прокручивал в голове слова реба Лейба, о знакомстве с которым он из-за присутствия Баррикады Матвею пока не рассказал. Если раввин знал, о чем говорит, то на заводе их ничего хорошего не ожидало. В общем, напарники пребывали в душевном смятении, хоть и по разным причинам. И по мере приближения к «Красному богатырю» смятение лишь усиливалось.

— Все, дальше проехать нельзя, — сообщила Баррикада, когда «Жигули» уперлись бампером в шлагбаум, перегородивший улицу.

Матвей и Паша выбрались из машины. За шлагбаумом их встретили два солдата с автоматами в руках. До завода оставалось метров сто, и даже отсюда было видно, что со времени последнего визита заводской забор стал выше на несколько метров, а на его вершине появилась колючая проволока и прожекторы, направленные наружу.

— Вам сюда нельзя, — объявил один из автоматчиков. — Режимный объект.

— Мы фильм снимаем к столетию Революции, — ответил Матвей, показывая разрешение на съемку.

Солдаты на удостоверение даже не взглянули.

— Я брат министра культуры, Всеволода Корчагина, — отрекомендовался Мэт.

— А я сын капеллана, — ответил второй солдат, снимая автомат с предохранителя.

— Понятно. Мы уже уходим, — встрял в разговор Паша.

— Нет, подожди, — не унимался Матвей. — Нам нужно поговорить с вашим начальством.

— По какому поводу? — спросил первый автоматчик.

— По поводу видеосъемки.

— Без проблем.

Сняв с груди звездофон, солдат набрал короткий номер.