Сталинизм и война

Многие историки механически восприняли все доводы и приемы диктатора. Новым было лишь то, что под влиянием XX съезда КПСС была расширена трактовка субъективных причин. Наряду со списком «изменников» (Павлов, Власов и другие генералы) был составлен список просто ответственных за поражение (Сталин, Берия, Ворошилов, Мехлис и другие). Деление причин поражений на объективные и субъективные было представлено в работах Сталина. Историки периода застоя лишь выдвинули такое деление на первый план, в тех же целях реабилитации. Однако при внимательном рассмотрении все причины восходят к просчетам правителя и его советников. СССР к весне 1941 г. имел возможности достойно встретить агрессора и победить его меньшей кровью и в более краткий срок. При фактическом бездействии официальных историков сохранились с военной поры возникшие при участии тогдашних руководителей мифы о «предательстве» первого командования Западного фронта, «измене» 2-й ударной армии. Эти толкования, как и появившаяся еще в 30-е гг. общая формула «враги народа», были удобны для оправдания массовых репрессий против военных кадров и грубых просчетов в оценке противника и его намерений в 1941 и 1942 гг. В этом направлении работала пропаганда. Широко известна инспирированная пьеса А. Корнейчука «Фронт». В ней проигрывают сражения «глупые генералы», но не верховный Главнокомандующий.

Новый тезис «история отвела мало времени» также имеет старые основы. Пропаганда стремилась доказать, что в 1917 г. мы все начали с абсолютного нуля, и вообще вышли в люди лишь благодаря Сталину. И ныне Е. Джугашвили утверждает, что его дед, «спаситель от еврейского и германского фашиз-мов», принял Россию с сохой, а оставил с ядерной бомбой. В тех же целях реабилитации ряд авторов принижает исходный уровень военной промышленности, бросает тень на ее достижения к 22 июня 1941 г., пишет об общей экономической отсталости СССР. Этот тезис Жукова уже был подвергнут критике Самсоновым. Упоминавшаяся книга о советском тыле объясняет поражение Красной Армии 1941 г. «общим экономическим отставанием» СССР от Германии и пресловутыми «короткими сроками». Подчеркивая краткость времени между 1917 и 1941 гг., эти авторы фактически исключают какие-либо другие варианты развития, исходят из обычного для них представления: все, свершенное под «мудрым руководством», единственно безошибочно и целесообразно. Но учеными уже доказано, что СССР к началу войны далеко не использовал своих военно-экономических возможностей. Он мог добиться результатов несравненно больших, более качественных, при несравненно меньших затратах, если б не порочная система.

Тезис об ответственности истории лжив и бесплоден — с его помощью не извлечешь уроков, зато можно оправдать все, что угодно. По поводу возможностей СССР добавим, что всего за один год — к концу 1942 г. его оборонное производство догнало германское, хотя и находилось в несравненно более тяжелых, чем до войны, условиях, а в 1943 г. перегнало его и по количеству, и по качеству. Фаталистические тенденции проявляются и в трактовке других проблем. Утверждают, например, что и невзгоды, и лишения советским людям были предписаны той же историей.

Ради оправдания сталинского руководства войной современные историки и публицисты выдвинули несколько версий, которых мы не встретили в работах «вождя». Ссылаются на «народ», его «черты», что так же безопасно, как ссылаться на «историю»; прибегают к старому образу русского богатыря, который проспал 30 лет и 3 года и проснулся лишь тогда, когда немцы дошли до Волги и Эльбруса. Это лишь затушевывает суть дела. Кое-кто мобилизует старые хитроумные версии: «хороший царь и плохие бояре», «не вспоминать плохого о мертвых». Известную латинскую пословицу нельзя относить к политикам и ученым. Они умирают лишь тогда, когда умрут их дела, их идеи, их преемники. Старым традициям в изложении проблемы следовал в 1989–1991 гг. «Военно-исторический журнал». Он публиковал лишь частные сведения о нападении 22 июня, об УР, о «юнкерсе», прилетевшем незваным в Москву в мае 1941 г.

2

В понятие «внезапность» относительно событий 22 июня разные авторы вкладывают самый различный смысл. Это легко объяснить. Понятие было извращено еще Сталиным. Он прилагал небезуспешные старания внушить народу мысль о неожиданном для СССР нападении. Применяя понятие «внезапность» в буквальном смысле, оправдывая свои грубейшие просчеты, он лгал. На самом деле эта неожиданность ожидалась. Никто в мире из тех, кто мало-мальски интересовался политикой, не мог исключить возможность агрессии.