Сталинизм и война

В статье Карпова в «Правде» 17 августа 1991 г. «Тайная расправа над маршалом Жуковым» сделана попытка осветить другое, тесно связанное с первым событие — отстранение Жукова от должности министра обороны СССР на октябрьском (1957) пленуме ЦК КПСС. Автор подробно описывает, как перед этим Жукова отправили в заграничную командировку, чрезмерно подробно — о создании Жуковым некоей школы диверсантов. Имея к школе какое-то отношение, Карпов мог бы посвятить этому особую статью. Автор с полным основанием сообщил об укреплении дисциплины в армии в бытность Жукова министром обороны СССР, умолчав, однако, что методы «укрепления» были прежними — сталинистскими и сохраняли они свою эффективность весьма недолго. Жуков ничего нового не внес, а жестокость уже не давала былых результатов. Автор приводит, по всей видимости, справедливые претензии Жукова к политическому аппарату армии и флота, но не объясняет, как министр пытался его перестроить, что из этого вышло. Автор сообщает о том, как многие ораторы на пленуме приводили примеры несправедливого отношения к ним со стороны Жукова (унижения, грубости, оскорбления), но пытается объяснить это «обидой» и «мстительностью» самих пострадавших. Справедливо отмечает Карпов, что Жуков приказал Музею Советской Армии купить и выставить картину с его изображением, по существу списанную с известной иконы «Георгий Победоносец». Но автор оправдывает это, ссылаясь на то, что тогда везде висели «миллионы портретов вождей». К сожалению, о главном обвинении, предъявленном Жукову, о бонапартизме автор говорит лишь скороговоркой.

А дело было, на наш взгляд, именно в этом. Оставляя в стороне вопрос об этике «тайной расправы» Хрущева и других руководителей КПСС над Жуковым, необходимо сказать следующее. На предыдущем пленуме ЦК в острый момент борьбы его большинства с группой Молотова, Маленкова, Кагановича Жуков действительно осудил попытки повернуть вспять партию и страну, подчеркнул преданность армии идеям XX съезда и одновременно — готовность бороться против любой оппозиционной группировки в партии. Маршал выразил решимость в случае необходимости обратиться непосредственно к народу и армии. Позднее в разговоре с военным историком Кулишом Жуков заметит: он не предполагал, что этим его словам можно будет придать бонапартистский смысл. Но, учитывая ярко выраженное авторитарное мышление маршала, его опыт работы с «вождем», учитывая, что армию в это время лихорадило от методов Жукова, никак иначе и нельзя было понять его слова. Суждения некоторых авторов, что Жукова с его славой «боялись» Сталин, Хрущев, Брежнев, не раскрывают всей картины. По поводу известного обращения, подписанного в числе прочих и генералами В. Варенниковым и Б. Громовым, на последнем — июльском пленуме ЦК КПСС 1991 г. (за три недели до путча!) говорилось: «Всякое цивилизованное общество с законными опасениями воспринимает любую политизацию военных»; до подписания такого радикального обращения эти генералы должны были уйти в отставку. Жуков же шел дальше — он обещал обратиться к народу и армии, минуя правительство[271] .

Однако вернемся к войне. Каким представляется ныне высший эшелон власти в 1941–1945 гг.? К началу войны не было Ставки, Генеральный штаб нормально не функционировал. Он, по выражению Василевского, был «растащен» Сталиным. В 1937–1942 гг. штаб возглавляли А. Егоров, Б. Шапошников, К. Мерецков, Г. Жуков, снова Шапошников, за ним А. Василевский. В этих условиях от него нельзя было ждать нормальной работы. В ведущем управлении штаба — оперативном — только в 1940–1942 гг. начальники менялись десять раз. Интересен рассказ преданного Сталину Штеменко о его назначении на должность начальника этого управления — многочисленные предшественники Штеменко удерживались на этом посту лишь до первого доклада Верховному. Как свидетельствует Жуков, Сталин вообще недооценивал роль Генерального штаба в войне. Подробно эту мысль маршал развивает в письме Соколову. С началом военных действий в стране были учреждены наряду со старыми новые органы власти как правило, наделяемые чрезвычайными правами. Это — ГКО с его разветвленными структурами, местными ГКО в более, чем 60 городах, с различными комиссиями, штабами, уполномоченными и т. д.[272] Это — Ставка с ее представителями на фронтах. 23 июня 1941 г. при ней был институт «постоянных советников». В их числе были Г. Кулик, Б. Шапошников, К. Мерецков, П. Жигарев, Н. Ватутин, Н. Воронов, А. Микоян, Л. Каганович, Л. Берия, Н. Вознесенский, А. Жданов, Г. Маленков, Л. Мехлис.