«Сталинизм»: правда о Сталине и миф о Кобе

Здесь уместно вернуться к высылке Троцкого. Помните телеграмму “Абрама”? И Сталин высылает Троцкого. Но как! Его не просто посадили в поезд — Троцкий картинно сопротивлялся, для публики — его несли к вагону на руках, хотя он уже давно выбрал страну Турцию, а к поезду были прицеплены два вагона с его архивом, в котором были тысячи документов, в т. ч. письма Ленина, других руководителей коммунистического движения. А “пробил” вывоз документов масон Бухарин. Вопрос: почему этот архив не “почистили” следователи НКВД? Почему вообще разрешили Троцкому его вывезти? Этот факт можно объяснить только давлением из-за границы.

Но почему тогда же не выслали таких оппозиционеров, как, например, Зиновьев, Бухарин, Радек… Видимо, их “работа” ещё не закончилась.

Даже такой “сталинист” как Лион Фейхтвангер не мог понять странное поведение подсудимых. В своей книге “Москва, 1937” он писал: «Если имелись документы и свидетели, спрашивают сомневающиеся, то почему же держали эти документы в ящике, свидетелей держали за кулисами, а довольствовались не заслуживающими доверия признаниями? …Мне объяснили причину такого подхода к ситуации. “Это так и было нужно (Выделено мной. — А.С.). На процессе мы показали некоторым образом только квинтэссенцию, препарированный результат предварительного следствия. Уличающий материал был проверен ранее и уже был предъявлен обвиняемым. На процессе было достаточно подтверждения их признания.

Пусть тот, кого смущает это, вспомнит, что дело рассматривал военный суд, и что процесс этот был процессом политическим. Нас интересовала чистка внутриполитической атмосферы. Мы хотели, чтобы весь народ от Минска до Владивостока понял происходящее. Нельзя забывать, что весь народ, кроме узкой прослойки, был неграмотным… Народ в основной массе только недавно начал осознавать, что он живёт в новом государстве.

Поэтому мы постарались обставить процесс с максимальной простотой и ясностью. Подробное изложение документов, свидетельских показаний, разного рода следственного материала может интересовать юристов и криминалистов, а наших советских граждан мы бы только запутали таким чрезмерным нагромождением деталей. Безусловно, признание говорит им больше, чем множество доказательств. Мы вели этот процесс не для иностранных криминалистов, а для нашего народа”».

К сожалению, Л. Фейхтвангер не пишет, кто дал ему такие комментарии. Но если учитывать, что он общался с членами политбюро ЦК ВКП(б), то, в общем, ясно. Но что всё это значит? Что значит — “препарированный результат предварительного следствия”? Почитайте биографию любого революционера или любого убийцы, или шпиона, посмотрите любой детектив — все они будут отрицать показания, данные на следствии, под любым предлогом: вынудили, угрожали, избивали, подделали… Поэтому суд как бы заново проводит следствие, опираясь на предварительные показания. Вызов свидетелей как обвинения, так и защиты — обязателен. В то время уголовников так и судили. Так почему же “троцкистов” судили не по правилам? И что значит: “Мы хотели, чтобы весь народ… понял происходящее”? Они народ держали за идиотов?

Когда я прочитал эти слова, то вспомнил слова Петра I при заключении Ништадского мира (30 августа 1721 г.): “Желаю весьма народу российскому узнать истинное действие божие к пользе нашей в прошедшей войне и в заключении настоящего мира”. Ясно, что члены политбюро ЦК ВКП(б) не читали С. Соловьёва и не знали этих слов Петра, но совпадение показательно. Л. Фейхвангер не понял — он так и пишет, что не может найти объяснения происходящему.

Спектакль? Чем это можно объяснить и что должен был понять народ? Обвиняемые прекрасно понимали, что говорят и где находятся. Но они понимали, а мы — нет. Отсюда десятки версий.

Х. Раковский на “допросе” “говорил”: “Не упустите случая понаблюдать жесты удивления и отражение глупости на лице какого-нибудь масона в момент, когда он убеждается в том, что должен умереть от руки революционеров. Как он кричит и хочет, чтобы оценили его заслуги перед революцией! Это зрелище, при виде которого можно умереть, но не от смеха” [121]. Заметьте: кричит! А на московских процессах подсудимые монотонно признавали свою вину и, более того, рассказывали о новых фактах своего вредительства. И никакой попытки защиты! О книге я скажу далее.