Сталинские соколы. Возмездие с небес

Литвяк Лидия Владимировна, 1921 г. р. – до войны летчик-инструктор в аэроклубе, в 1942 году зачислена в женский авиаполк, под Сталинградом получила позывной «Лилия», всего одержала 12 личных побед (все на Як-1), погибла при невыясненных обстоятельствах 1 августа 1943 года при выполнении боевого задания совершая четвертый вылет за день.

Петухов Владимир Сергеевич – младший лейтенант, командир звена погиб в воздушном бою 31 мая 1944 года.

Глинка Борис Борисович, 1914 г. р. – войну начал лейтенантом, летчиком инструктором, одержал 31 победу, сбит в воздушном бою 14 июля 1944 года, больше не летал.

Речкалов Григорий Андреевич, 1020 г. р. – за день до начала войны был забракован врачебной комиссией из-за дальтонизма, начальник штаба полка, не просмотрев документы, включил его в действующий состав на И-153, сбил более 56 самолетов противника, Герой Советского Союза.

Бабак Иван Ильич, 1919 г. р. – начал воевать с мая 1942 года сержантом, летчиком-истребителем, сбил более 35 самолетов противника, Герой Советского Союза, в конце войны в звании старшего лейтенанта командовал полком, 16 марта 1945 года сбит огнем зенитной артиллерии и попал в плен, был освобожден после войны.

Федоров Аркадий Васильевич, 1917 г. р. – в должности командира звена в звании лейтенанта уже в первый день войны совершил пять боевых вылетов. Войну закончил майором, командиром полка, лично сбил 24 самолета противника.

Голубев Василий Федорович, 1912 г. р. – Герой Советского Союза, одержал 39 побед.

Туз Сердце

Это был явно неудачный день, тот день, когда я, наивный молодой врач, только что закончивший изучение медицины в Марбурге, решил, что лучшее оружие против войны – это как можно быстрее закончить ее победой. Как же я был наивен, когда написал рапорт о направлении меня в летную школу. А все так хорошо начиналось. Впрочем, я идеализирую, если бы все было хорошо, возможно моя жизнь сложилась бы по-другому. Я не был врачом от бога. В медицину меня привел дядя – военный хирург, участник войны 14–18 годов. До сих пор помню его эмоциональное высказывание, что нет ничего выше, чем профессиональное удовлетворение доктора, держащего в своих руках живую человеческую плоть, спасая едва теплящуюся в ней жизнь.

Обычно к разговорам о том, что мне надо заниматься медициной мы переходили после выпитой им бутылочки пуэрто-риканского рома, тогда его лицо краснело, а монологи приобретали особенную красочную эмоциональность. Я не хотел быть доктором, мне больше нравилась работа журналиста, наполненная, как мне казалась, авантюризмом и приключениями, почти как у шпионов. Но моя матушка считала что журналист – это не профессия и вторила в унисон дяде. Так я оказался в университете.

Страна была на подъеме. Большинство немцев поддерживали рейхсканцлера, но в студенческой среде полного единодушия не было. Я не был приверженцем национал-социализма, но понимал, что открыто выступать за демократические и либеральные идеи, значит идти против нынешней воли немецкого народа.