Сталинские соколы

Наши вернулись все, командиры звеньев в воздушном бою сбили по одному русскому, я разбомбил одномоторный самолет на стоянке. Расчистка подбила еще одного «ивана», но четыре истребителя не вернулись, надеемся, что пилоты живы и доберутся в часть. Мой самолет без повреждений с начала операции. Надо совершить какой-нибудь шаманский обряд, чтобы не сглазить!

В 5.15 утра в первый раз двумя бомбардировочными звеньями, подвесив по одной двухсот пятидесяти килограммовой бомбе, летим уничтожить танки, обнаруженные в окрестностях Бельцы. С рассветом русские силами механизированного корпуса атаковали части 11-й армии, пытаясь танками сбросить пехоту в Прут.

В воздухе утренняя дымка, прошли реку, перестроились в колонну по одному. Когда я начинал пологое пикирование на русский танк, остальные «Эмили» уже выходили из атаки. Над нами звено расчистки вело бой с «иванами». Я снизился буквально до нескольких метров, уверенный, что уложил бомбу точно в железного монстра. В следующую секунду «Даймлер-Бенц» завизжал как резаная свинья, выйдя на обороты раскрутки. Металлические лопасти винта вылетели из разрушенной втулки, разлетевшись в разные стороны. Благодаря скорости я смог набрать несколько десятков метров высоты, перекрыл подачу топлива и плюхнулся на фюзеляж в нескольких сотнях метров за атакованными танками на склон небольшого холма или большого кургана. Посадка вышла на удивление удачной, но это не спасало. Я так и остался сидеть в кабине, а ко мне уже бежали русские пехотинцы. Разбив фонарь, они выволокли меня из «Эмиля», что-то крича и ругаясь, и начали хаотично избивать. От удара прикладом по голове я потерял сознание.

Я очнулся в какой-то избе оттого, что меня усиленно поливали из ведра нехолодной и вонючей водой. Голова страшно болела, каждое движение вызывало тягучую дурманящую боль, она пересиливала ломоту от побоев во всем теле. В избе находилось несколько военных. Один из них пытался говорить со мной на-немецком. Или он плохо говорил с сильным акцентом, или я утратил способность связно понимать, но мне слышались лишь отдельные исковерканные слова. Видимо, ничего не добившись, офицеры в избе дали команду двум красноармейцем и те, схватив меня под руки, бросили в какой-то сарай. Я вновь провалился в темноту. Часов при мне не было, да и воспользоваться ими я все равно бы не догадался, находясь в полуобморочном состоянии. Через какое-то время я стал приходить в себя. Меня опять потащили на допрос. Их переводчик действительно говорил плохо, но им все же удалось добиться от меня номер части и аэродром базирования. Я вновь очутился в сарае на неопределенное время.

Меня вызвали в третий раз, теперь я мог идти сам, боль стала утихать, но самочувствие было мерзким, как после крепкого перепоя. Допрашивали все те же военные, среди них появился новый, в форме танкиста. Меня посадили в машину и в сопровождении нескольких человек и переводчика куда-то повезли. Мы ехали недолго. Еще издали в поле я увидел торчащий из земли хвост Мессершмитта, это был самолет моей группы, но не мой. Когда подъехали ближе, я узнал «Эмиль» Отто. Самолет был сбит в воздушном бою или зенитным огнем и врезался в землю носом, оставив небольшую воронку. В кабине находился изуродованный труп моего ведущего, череп был разбит об козырек кабины, изо рта вытекала уже застывшая струйка крови. Оказывается он погиб в тот же роковой для меня вылет. Я опознал своего товарища и подтвердил, что мы служили в одной эскадре. Мы вернулись назад и меня передали танкисту.

Что будет со мной, попытался я заговорить с переводчиком. Тот зло усмехнулся.

– Гитлер капут! Расстреляют у того самого, подбитого тобой, танка.

Меня довели до передовой. Как токовых окопов у русских здесь не было, все говорило о том, что их позиции временные и только бездействие вермахта, как и их собственное, держит шаткий паритет на этих холмистых равнинах Бессарабии. Меня ткнули дулом в спину, дав понять, что надо идти вперед. Со мной, пригибаясь, с оружием на перевес шел тот самый танкист и еще один боец. Впереди на склоне холма показался мой самолет. Он лежал на «животе» в том самом месте, где остановился после вынужденной посадки. Мы прошли его метрах в пятидесяти, красноармеец плюнул в сторону «Эмиля», выстрелив в самолет. Мы продолжили путь по нейтральной территории, далее стояло несколько поврежденных танков, среди которых находился один, удачно пораженный моей бомбой. Танк не был разворочен и казался почти целым, скорее всего – был поврежден двигатель, ударной волной порвало трак. Что произошло с экипажем, остался жив, или погиб в танке?