Сталинским курсом

В то время проходящие через Мариинск поезда были забиты пассажирами. Билеты если и продавали, то в очень ограниченном количестве. Но не попади я на поезд в тот вечер, наша встреча в Красноярске в условленный день не состоялась бы. Поэтому я решил заблаговременно прийти на станцию. Придя за три часа до отправления поезда, я смог первым занять место у билетной кассы. Постепенно выстроилась огромная очередь. За десять минут до прихода поезда окошечко открылось и кассир объявил: «На Красноярск только два билета!»

Толпа ахнула, но мне повезло — один билет выпал на мою долю.

С рюкзаком за плечами и с футляром со скрипкой в руках я вошел в вагон. Все уже спали, кто наверху, кто сидя на нижней полке. Я нашел место и всю ночь просидел, не смыкая глаз. В восемь утра поезд прибыл в Красноярск. Выйдя из вагона, я увидел бесконечной длины одноэтажное старое закопченное здание вокзала. Я нашел расписание движения поездов и узнал, что поезд из Тайшета прибудет через два часа. Спустя указанное время ударил колокол, извещавший о скором прибытии поезда. Я вышел на перрон и стал рядом с местом предполагаемой остановки паровоза, так как предварительно узнал, что все прибывающие пассажиры должны пройти мимо паровоза прежде, чем свернуть в сторону города. Таким образом, стоя здесь, я избегал риска разминуться с Юрой. Вот, наконец, и он. С вокзала мы направились в Дом колхозника, где нам дали отдельный номер.

Юра сообщил неприятную новость: из красноярской тюрьмы Оксану направляют в ссылку на далекий север.

— Надо сегодня же, не теряя времени, зайти в красноярское управление МВД и во что бы то ни стало добиться, чтобы маму не загнали слишком далеко, а сослали бы куда-нибудь поближе. Я сейчас же еду в МВД, а ты постарайся заснуть после бессонной ночи.

Я воспользовался советом и после ухода Юры сразу крепко заснул. Не помню, как долго продолжался мой сон, но когда проснулся, Юра уже сидел возле меня. Я моментально вскочил и спросил:

— Что ты узнал?

— Расскажу все по порядку. Я добился свидания с высоким начальником, и между нами произошел следующий разговор: «Я приехал забрать мать, которая отбыла десятилетний срок по статье 58, п. 10. За пять месяцев до освобождения ее направили этапом из баимского лагеря Сиблага в тайшетские лагеря. В день окончания срока, то есть 23 июня 1951 года, вместо того, чтобы отпустить ее на свободу, ее отправили в красноярскую тюрьму для дальнейшего следования в ссылку на Крайний Север. Я прошу освободить ее из тюрьмы». — «Это невозможно», — отвечает начальник. — «Почему же? — спрашиваю. — За какие преступления ее направляют в ссылку? Я точно знаю, что в приговоре Особого совещания от 27 декабря 1941 года ни слова не сказано о том, что после окончания срока заключения она должна еще отбывать ссылку. Прошу также принять во внимание, что моя мать — женщина пожилая и в условиях жесткого климата севера она просто не сможет зарабатывать на кусок хлеба. Я же пока студент и не смогу практически ничем ей помогать. Я убедительно прошу вас отпустить мою мать на свободу». — «Вполне вам сочувствую и разделяю ваше беспокойство, — сказал чиновник, — но отменить ссылку не могу. Это от нас не зависит, на этот счет у нас есть особые директивы из Москвы, и мы должны их неукоснительно выполнять». — «Если уж ссылка для матери так обязательна, то нельзя ли послать мою мать поближе к Красноярску, в любой район, исключая стокилометровую зону вокруг Красноярска (было такое положение для бывших заключенных — на расстоянии ближе, чем сто километров вокруг столичных, краевых, областных, промышленных и других центров жить им не разрешалось). Мне кажется, что я имею право на некоторое снисхождение к моей матери уже по одному тому, что честно защищал Родину на фронтах Отечественной войны». В конце концов мне удалось уговорить начальника, и он уступил моей просьбе. «Хорошо, — сказал он, — мы направим вашу мать в Больше-Муртинский район, расположенный в ста километрах от Красноярска. Сегодня же я дам приказ начальнику красноярской тюрьмы, чтобы он отпустил вам мать на руки под расписку, а вы обязаны будете под личную ответственность препроводить ее в Большую Мурту и сдать там коменданту под расписку не позднее двух дней, считая с завтрашнего дня». Я поблагодарил его и ушел, довольный хотя бы тем, что избавил маму от страшной ссылки на Крайний Север.

То, что сыну удалось путем переговоров с представителем органов МВД все-таки облегчить участь мамы, я объясняю исключительно умением Юры внушать к себе уважение, способностью тактично вести беседу. Он говорил, что ему стоило больших усилий держать себя в границах почтительности в то время, как в душе клокотала злоба.