Сталину

Комната засижена,
Мухами загажена.
Вот и рожа Ирода,
Сверху напомажена.

Рядом – мистер Воланд,

Пляшет баба Ланская.
Миша ходит с молотком,
Забивает «Венское».

Пьете пиво, государь?

Тут Арина морщится.
Слушай, тут Сашко-кобзарь.
Пушкин ли? Топорщится

Наш редактор тут и там.

Черти едут по судам.
И сидит Алешка,
Что с фальшивой трешкой.

Нет, поэмкам нет конца,

Самосаду – тоже.
И бесовка без конца
Пьет вино с Сережей.

Мне ведь скоро суждено

Из Москвы уехать —
Все равно? Сибирь давно,
Сильно чешешь репу.

Прелесть. Бог, а вот порог.

Баба с пирогами.
Если б йог да выпить мог,
Русь была б с врагами

На главе и на Москве.

Едет с храпом витязь
К Лукоморью. Сто за две?
Год за два, и выжить.

Вот Высоцкий кинул в стих

Две блатные рифмы:
Что ж ты, милый, мя скрутил?
Fin de siècle. И мирты.

Держава гнева (стихи в военный альбом)

Избавь от этих влажных глаз,
Жемчужных слез не лей.
– А сердце твердо, как алмаз.
– Струятся из очей

Заплаканных, как хрустали

Все в каплях от вина,
Твои простые слезы. – Пли! —
И началась война.

Ушли на фронт, и в тыл пошли

С усатым стариком
Все революцьонные земли,
В эваквагоны. Дом —
Театр приехал в Новосиб
Из Ленинграда – вот.
Мою прабабку пригласил
Приехать «Скороход».

Журнал – и тот в Новосибирск.

Но с «Черной кошкой» – пли!
И умерли. И умер лишь
Народ всея земли.

Гестапо, лагерь и «наказ»

От Сталина потом.
И новой партии указ —
Считать тебя жидом.

В прекрасноденный майский день

Писали, как во сне,
Что орденских колодок тень
Мы отдали войне —

Тебе, война. И комиссар,

Как Блюмкин, говорит:
Тебе, гражданка, прописал
Пять лет – и срок открыт.

Уже был год 53.

И вновь – 10-й год.
И мельник нам сказал «Пошли!»,
И ангел воду льет.

Петр