Стальная империя

Баурджин непроизвольно поморщился – «волшебная флейта» в его памяти была прочно связана с, не к ночи будь помянутой, шпионкой Мэй Цзы, из лап которой он тогда едва вырвался.

– Вам не нравится? – чутко отреагировала Си Янь.

– Нравится. Делай.

И Баурджин с головой провалился в пучину удовольствий, весьма предосудительных удовольствий, если посмотреть на них глазами бывшего генерала несокрушимой Советской армии. Да, весьма предосудительных, но оттого ещё более щекочущих, желанных…

После «волшебной флейты» и бокала вина была «всадница», затем – «серебряный лотос», а потом… а потом чего только не было.

– Ты просто волшебница, Си Янь! – ласково погладив девушку по плечу, прошептал князь.

– Рада, что вам понравилось. Вы позволите, я принесу ещё вина?

– Да, конечно…

Баурджин блаженно растянулся на ложе… и вдруг услыхал в коридоре какой-то приглушённый шум. И даже показалось, что кто-то вскрикнул. Женщина! Си Янь?

Накинув халат, князь выскочил в коридор.

И вовремя!

Двое низкорослых мужчин в чёрных халатах схватили Си Янь и пытались вытащить её на улицу через открытое в торце коридора окно, точнее – затянутую бумагой стену.

– Ну, ну, не сопротивляйся, сучка, – злобно шептал один. – А будешь кричать – попорчу личико, и кому ты тогда будешь нужна?

Не говоря ни слова, Баурджин с разбега впечатал одному из налётчиков кулаком в скулу, да так, что бедняга со стоном отлетел в сторону. Второй в тот же момент встрепенулся, выставив вперёд кинжал, – нойон пнул его между ног и, схватив в охапку, выбросил на улицу, куда, несколько оклемавшись, уже подался другой.

– Мы ещё встретимся! – снаружи послышались угрозы.

Баурджин лишь усмехнулся – сявки! Обернулся к Си Янь:

– Ты как?

– Мне было страшно, господин, – отдышавшись, призналась та. – Спасибо, что выручили.

– Кто эти люди?

Честно сказать, Баурджин был удивлён подобной наглостью. Ворваться вечером в фешенебельный публичный дом, хозяйка которого наверняка имела все необходимые связи, – это перебор.

Си Янь повела плечом:

– Я вижу их в первый раз, господин. Мне страшно! Надо обязательно рассказать хозяйке!

– Потом расскажешь. Идём! – Обняв трясущуюся девушку за плечи, нойон увёл её в комнату и, усадив на ложе, плеснул в бокалы остатки вина.

– Мне кажется, ты хорошая девушка, Си Янь, – негромко произнёс Баурджин. – И мне бы не хотелось, чтобы с тобой произошло что-нибудь неприятное. Думаешь, стоит рассказывать обо всём хозяйке?

– Госпожа И обязательно накажет меня. – Девушка тяжело вздохнула. – Ведь это я виновата – раскрыла окно в торце, хотела проветрить… Они ворвались так внезапно, будто только того и ждали.

– Как они залезли? Ведь здесь довольно высоко.

– Прыгнули на шестах.

– На шестах? Ну, циркачи! Акробаты недорезанные…

– Они обещали вернуться. – Си Янь совсем посмурнела. – Всё же лучше рассказать обо всём госпоже.

Баурджин махнул рукой:

– Не нужно. Я сам расскажу. Скажу, это я открыл окно из-за духоты.

– О, господин! – Си Янь бросилась на колени, по лицу её градом катились слёзы. – Вы так благородны и великодушны.

– Не стоит благодарить. – Поднявшись на ноги, князь быстро оделся и, вытащив из поясной сумы связку монет, тихонько положил их на стол. – Это тебе. Ну, встань же с колен…

– Приходите ещё, господин!

– Обязательно.

– Буду ждать.

Си Янь улыбнулась и, утерев слёзы, проводила нойона вниз, в харчевню, где за тем же столиком уже снова сидел поэт Юань Чэ в компании кого-то из шэньши, кажется Лю Цзинцая.

– А, вот и наш купец! – завидев Баурджина, радостно воскликнул поэт. – Ну как, понравилась девушка?

– Божественно! – присаживаясь, не стал отпираться князь.

– В следующий раз попробуй сразу двух или трёх. Некоторые берут ещё и мальчиков.

Ну уж, с мальчиками – это явный перебор, подумал нойон, но вслух ничего говорить не стал, а лишь улыбнулся и посмотрел сквозь раздвинутые двери на улицу, освещённую разноцветными фонариками и жёлтыми звёздами.

– Ещё не так уж и поздно, дружище, – перехватив его взгляд, хохотнул Юань Чэ. – Кстати, у меня есть паланкин – я обязательно одолжу его вам, ведь вы живёте неблизко.

Баурджин замахал руками:

– Право, не стоит!

– Нет, нет, нет! Ничего и слышать не хочу, уважаемый Бао! Потом, случись что с вами, до конца дней своих буду себя корить. Вы этого хотите, Бао?

– Ну что ж. – Нойон всё же дал себя уговорить, тем более что в паланкине можно было спокойно побеседовать с Юань Чэ с глазу на глаз, без лишних ушей.

– Тогда – едем! – тут же распорядился поэт. – Прощай, Лю, завтра увидимся. Привет остальным.

– Удачной дороги, – улыбнулся шэньши и, посмотрев на Баурджина, добавил: – Был рад познакомиться.

– Взаимно, господин Лю!

Паланкин поэта – большие носилки с пологом из зелёного, расшитого золотистыми драконами шёлка – имел вид не богатый, но и не бедный. Не «ЗиМ», но и не «четыреста первый» «москвич», скажем так – «победа». Как раз то, что и требуется истинному служителю муз.

Двое носильщиков – мускулистые, голые по пояс парни, сидевшие на корточках близ носилок, – при виде хозяина проворно вскочили на ноги.

– Прошу! – Юань Чэ гостеприимно откинул полог.