Стальная империя

Черт побери! А ведь неплохая идея. Прямо так и написать в сопроводительном письме, что, мол, сие – списки из старинных книг, кои слишком дороги для того, чтобы их приобрести. Пришлось переписывать – чего не сделаешь для доброго друга? Ханьская письменность была одновременно и сложной, и простой. Сложной – понятно, иероглифы, а вот – простой… Всё дело в том, что не только чжурчжэни с киданями, но и сами ханьцы – уроженцы разных мест – не всегда понимали друг друга. А иероглифы были для всех общими, означающими одни и те же понятия – правда, читавшиеся в каждом языке по-разному. Как если, к примеру, написать буквами или произнести «три» или «trois» – не знающий русского или французского не поймёт, что сказано или написано. А если указать цифрой – «3», то всем будет понятно. Так и с иероглифами.

Приняв решение, князь повеселел и тут же отправился домой, благо идти было недалеко, всего два квартала. Пришёл, кивнул присматривающему за домом Игдоржу (Чен и Лэй были заняты в харчевне) и, усевшись в кабинете за стол, вытащил из стаканчика кисть…

«Сия книга написана Екамом Иле, киданем и историком Ляо. Это история о стране, которая была процветающей и могучей, о государстве, низвергнутом в пыль под копыта чжурчжэньских коней».

– Низвергнутом в пыль под копыта чжурчжэньских коней, – вслух повторил нойон, уж больно понравилась ему только что пришедшая в голову фраза. Что и говорить, красиво получалось. И вышло бы ещё красивее, если бы князь знал больше иероглифов. Ну, уж сколько знал – столько и знал.

«И ведь даже сейчас есть всё для того, чтобы великая империя Ляо возродилась, скинув цзиньское ярмо! Есть, и в достаточном количестве, молодые воины, что охраняют северные города Ляоси, есть люди – они никуда не делись, – мечтающие о возрождении Ляо. Ляоян, Ляодун, Ляоси, Ляохэ – эти имена наполняют гордостью каждого из нас, киданей. Нас ведь немало, и стоит помнить об этом, как стоит помнить о нашей некогда великой стране. Шанс есть! Да, чжурчжэни сильны, но ведь и мы не празднуем труса! Наша аристократия помнит былое величие, наши ремесленники и крестьяне – умны и трудолюбивы, наши воины – в каждом гарнизоне от Шанси до Хэбэя. Осталось лишь выступить, освободиться от гнёта. Но я спрашиваю себя: как? И когда? И с кем? С кем – это важное слово. Чжурчжэней слишком много, слишком. И я говорю себе – и вам: надо искать союзников. И кто бы мог ими стать? Только не скажите мне – Сун! Променять цзиньское иго на сунское – только и всего. Сунцы хитры и коварны, с нашей помощью они разгромят чжурчжэней, а что потом? Думаете, они позволят нам воссоздать Ляо? Как бы не так! Мы просто запустим лису в курятник. Нет, только не Сун. Си-Ся? Западное государство Ся, государство дансянов… У них есть более сильный враг… И этот враг может стать нашим другом! Я говорю о монголах, о Чингисхане, о, поистине, это великий и мудрый правитель, слову которого вполне можно верить. Большинство монголов – кочевники, им не нужны города. Города нужны нам, киданям. Нам города, монголам – степи. А Цзинь – самый главный враг Чингисхана. И его непобедимые тумены уже стоят на границах чжурчжэней, и недолго осталось ждать. Враг нашего врага – наш друг. „Цзинь“ – золото, „ляо“ – сталь. Золото гнётся под сталью! Возродим Ляо, друзья!»

Закончив последнюю фразу, Баурджин вытер рукавом пот. Утомился писать, тщательно вырисовывая иероглифы, вот уж письменность – не приведи господи. Позвал Игдоржа, прочёл, получил полное одобрение. Правда, Игдорж всё же засомневался – не рано ли?

– Нет, не рано, – тут же возразил нойон. – Тумены Джэбэ уже должны быть на границах Шанси и Хэбэя. Сейчас я сею семена, Игдорж, но нужно время для того, чтобы они взошли.

– А что, если твой Весельчак Чжао подкуплен? Или вдруг попадётся?

– И что с того? – неожиданно засмеялся князь. – Я вовсе не делал тайны из своего увлечения древностями. Как и Елюй Люге. Я просто купил рукопись, книгу, – а что уж там написано, то на совести автора.

Баурджин обмакнул в чернильницу кисть и внёс последний штрих в своё сочинение:

– «Написано сие на берегах чудесной реки Ляохэ»… н-да… Игдорж, ты случайно не в курсе, как пишется «чудесная река»?

– Нет.

– Ладно, напишем просто – «на берегах реки». Кстати, ты наблюдаешь за моими юными слугами?

– Ну и вопрос. – Игдорж хмыкнул. – Конечно же, каждый день. Даже пытаюсь что-то у них выспрашивать. Только они, правда, смеются.

– Это потому, что ты часто путаешь тон.

– Знаю. И ничего уж с этим не сделать.

– Ну-ну. – Баурджин хитро посмотрел на напарника. – Что ты так щуришься? Наверное, всё ж таки есть, что сказать. Ну, не томи!

– Так, кое-что, – улыбнулся Игдорж. – Итак, начнём с мальчика, Чена. Очень себялюбив, умён, хитёр даже, как раз в той мере, чтобы добиться личного благосостояния. Грамотен и постоянно учит новые иероглифы и канонические книги – видимо, готовится к карьере шэньши. Причём абсолютно уверен в своём будущем.

– Да, так и есть.

– Однако кто допустит к экзаменам на шэньши простого слугу, почти что раба? Для этого нужны основания.